Заноза для хирурга (СИ)

— А что, уже хочешь от меня избавиться? — фыркает Никита, но тут же вздыхает. — Да, конференция выездная, целых четыре дня. Правда, последний — банкет и общение с коллегами. Я мог бы и пропустить эту часть, но это тоже немаловажно, поэтому…

— Не переживай, — я пожимаю плечами. — Надо — значит, надо. Но конференция ещё не скоро, а как насчёт сегодняшнего ужина? Может, присоединишься к нам попозже?

— Я постараюсь, — он улыбается и легко прикасается к моим губам.

— Ну и отлично, — отвечаю на поцелуй и, вывернувшись из объятий, иду переодеваться.

Герман Эдуардович уже ждёт меня, когда я захожу в ресторан.

— Добрый вечер, Аннушка, — старик с улыбкой поднимается из-за стола. Пододвигает стул, помогая сесть, и только потом садится сам.

— Герман Эдуардович, я каждый раз смущаюсь от вашей галантности, — искренне ему улыбаюсь и добавляю: — Добрый вечер!

— Дорогая моя, я не виноват, что нынешняя молодёжь совсем отвыкла от хороших манер, — хмыкает он. — Но где же ваш кавалер?

— Он задерживается и просил извиниться перед вами, — качаю головой. — Надеюсь, подъедет чуть позже.

— Ну что ж, — Соболевский щурится, — я счастливчик, раз всё ваше внимание принадлежит мне.

Мы делаем заказ и мирно беседуем. Разговор, как и всегда рядом с Германом, течёт сам собой — я не успеваю оглянуться, как уже рассказываю ему про происшествие с Соколовым и про реакцию Никиты — естественно, без подробностей. Даже упоминаю про его переговоры с Дарси на моей кухне, и только выговорившись, смущаюсь и понимаю, что, наверное, не стоило столько болтать.

— Простите, Герман Эдуардович, вывалила на вас всё, — мне и в самом деле становится неловко, вожу вилкой по уже почти пустой тарелке, вырисовывая непонятные узоры.

— Аннушка, — он берёт меня за руку, — вы даже не представляете, как мне приятно ваше доверие. У нас с женой так и не получилось завести детей, — вздыхает, — всё-таки времена были не те, сейчас значительно больше возможностей. А я всегда хотел, чтобы у меня была дочка, — улыбается мне, и у меня начинает щипать в глазах.

— Не сын? — смаргиваю влагу с ресниц.

— Нет, — качает головой, — дочка, чтобы была похожа на жену.

— А я всегда хотела отца, — говорю задумчиво, а потом вдруг добавляю: — Мне тут звонила мама.

— Вы ведь не близки с ней? — Герман откидывается на спинку стула.

— Нет, — качаю головой.

Моя мать всегда была больше занята собой, чем ребёнком. В детстве я мечтала заслужить её одобрение. Мама казалась мне удивительной. Со временем, конечно, восхищение поблёкло, хотя я не могу не признавать, что она до сих пор удивительно красива. Последний муж, по-моему, искренне в неё вюблён. Я за них рада и надеюсь, что мать, наконец, остепенилась, но мне сложно представить, что мы когда-нибудь будем с ней болтать по-дружески.

Наш разговор уходит в сторону от личных тем, и мы с энтузиазмом обсуждаем театральные премьеры этого сезона, когда я вздрагиваю от того, что на плечи мне ложатся руки.

— Добрый вечер, — раздаётся сверху голос Никиты, и он, обойдя стул и наклонившись, целует меня в уголок губ, а потом протягивает руку Соболевскому. — Герман Эдуардович, извините за опоздание.

— Рад вас видеть, Никита Сергеевич, — Герман смотрит на Добрынина как будто изучающе, но тут же смягчает впечатление улыбкой.

Никита садится рядом со мной, делает заказ подошедшему официанту.

— Я прервал ваш разговор, — смотрит на меня, и я не могу удержаться, чтобы не улыбнуться ему, выпадая из реальности на пару секунд.

— Ничего страшного, — слышу довольный голос Германа и, вспыхнув, утыкаюсь взглядом в тарелку. — Вы видели последнюю реконструкцию «Синей птицы» в МХАТе? Что думаете?

* * *

— А он что? — Маруся смотрит на меня с любопытством.

— Что-что, — закатываю глаза, — выдал такой анализ постановки, как будто всю жизнь театральным критиком работает. У меня такое ощущение, что они заранее планируют разговоры, чтобы сильнее меня поразить. Хотя куда уж больше-то? — ворчу себе под нос.

С той нашей встречи с Германом прошло уже две с лишним недели. Мы с подругами, наконец, выбрали время, чтобы увидеться — на этот раз решили не устраивать домашние посиделки, а сходить в ресторан. Маруська договорилась с няней, Мари, по её словам, устала и сбежала от переживающего за неё мужа, а я — я уже третий день скучаю по Никите, который уехал на конференцию.

Эти недели были такими короткими и такими длинными одновременно. Мы проводили вместе почти всё свободное время, которого, правда, было чертовски мало. Всё-таки Добрынин — заведующий отделением, да и я профессию выбирала по призванию, а не для того, чтобы сбегать с работы при любом удобном случае. Но несколько ночей были нашими от и до, как и пара дней, когда по графику у нас совпали выходные.

Никита грозился в следующем месяце составить расписание так, чтобы совпадали все свободные дни, я на это возразила, что проще уж в отделении растяжку на стену повесить с объявлением, что мы встречаемся. Даже слегка поссорились тогда, правда, меня до сих пор бросало в жар от воспоминаний, как именно мы мирились.