Заноза для хирурга (СИ)

— Неужели всё так ужасно? — смеюсь в ответ.

— Конечно, нет, — Полкан секунду молчит, а затем спрашивает: — Как ты смотришь на то, чтобы вместе поужинать завтра?

— Прости, не могу, — говорю с раскаянием, — у меня уже есть планы. Может быть, в другой день.

— Ага, через месяц, — грустно вздыхает мужчина.

— Обещаю, что раньше! — мне и правда неловко ему отказывать, но я уже отдала этот вечер Герману Эдуардовичу. — Давай… — задумываюсь, вспоминая свой график, — …давай в эту субботу?

— Может быть, совместим обед и ужин? И в промежутке прогуляемся? — с энтузиазмом произносит Богатырёв. — Погоду отличную обещают, а ты света белого не видишь в своей хирургии!

— Хорошо, я не против.

— Отлично! Увидимся! — довольно говорит мужчина. — Всё, не отвлекаю тебя!

— До встречи, — отключаю телефон, сую его обратно в карман и развернувшись, утыкаюсь в мужскую грудь.

Не поняла… Он что, шёл за мной всё это время?

— Никита Сергеевич? — делаю шаг назад, поднимая голову.

— Вы закончили? — с сарказмом говорит Добрынин.

— Если вы о моей смене, Никита Сергеевич, то я закончила её уже несколько часов назад, — говорю, прищурившись.

Вот ещё, мне и по телефону поговорить нельзя? Мужчина стоит передо мной, задумчиво рассматривая мою больничную униформу. Ну что ему опять не так? Я вдруг чувствую, что невозможно, невыносимо устала от всего этого. Ведём себя, как дети, поссорившиеся в песочнице! «В основном, конечно, он», — не могу не отметить мысленно. А ведь часто от нас обоих зависят жизни и здоровье тех людей, которые здесь лежат.

— Никита Сергеевич, — говорю вдруг нормальным голосом, как сказала бы любому другому человеку, — я очень устала и домой хочу. Вы мне что-то сказать, наверное, собирались?

— У вас есть домашние животные? — звучит внезапный и совершенно нелогичный вопрос.

— Да, кот, — отвечаю растерянно.

— Ну конечно, кот. Как я не догадался, — бормочет тихо зав. — Анна Николаевна, вполне вероятно, вас вызовут в субботу на работу.

— Откуда вы… — делаю глубокий вдох и закрываю глаза, потом открываю. — У вас плановая назначена? Мне нужно присутствовать?

— Н-не совсем, — он отступает на шаг.

— Тогда что? — я делаю шаг вперёд. — Что-то с расписанием?

— Да, с расписанием, — он кивает, как будто радуясь подвернувшемуся поводу.

— Я проверила его сегодня, персонала на всю неделю в отделении хватает, — ещё один шаг, он от меня, я к нему. — Что-то с документами? Внутренняя проверка?

— Да! — Добрынин оглядывается по сторонам, явно ища, за что зацепиться взглядом.

— Все журналы заполнены, истории подшиты! Если к нам завтра внезапно не пришлют батальон солдат с множественными ранениями конечностей, то моя помощь не понадобится!

Я сама сейчас кого-нибудь раню… в какую-нибудь крайне неподходящую конечность! Он же наверняка хочет опять меня загрузить работой по самую макушку, чтоб потом придираться к каждой запятой!

— Протокол надо будет. Болезни заполнить, то есть… операции, — путано выдаёт этот… главный хирург, делая последний шаг назад к двери своего кабинета.

— Угу. Заполнить. Операции, — повторяю задумчиво и останавливаюсь, глядя на мужчину, который под моим взглядом суёт руки в карманы, потом вытаскивает и складывает на груди.

— Никита Сергеевич, — говорю вкрадчиво, — я вам зачем-то нужна?

— Нет! — выпаливает, но тут же исправляется: — То есть, да!

— Именно в субботу?

— Ну… — неуверенно выдаёт начальство.

— Это настолько срочно?

— Очень срочно и важно! — убедительно кивает.

— Раз так срочно, я выполню все ваши поручения в пятницу! — произношу уверенно и ставлю точку в разговоре. — Чтобы заранее! До свидания!

Он не прощается, но, уходя по коридору, я в конце концов слышу, как с размаху хлопает дверь о косяк. Удовлетворённо киваю — не всё ему меня доводить!

Приехав домой и натискав Дарси, который сегодня настроен помурчать мне в ухо, отрубаюсь и в кои-то веки нормально высыпаюсь! А с утра, открыв шкаф, начинаю искать, что бы такое надеть, чтобы встретить Германа Эдуардовича.

Как-то я обычно совсем не задумываюсь об одежде — меня больше волнует, чтобы хирургический костюм был на смену и белый халат наглажен. Правда, какие-то фирменные тряпки мне привозила мать… Когда ещё приезжала, а последний раз это было уже больше года назад. Достаю платье, которое она мне подарила последним — бледно-голубое, запашное, простого силуэта. Прямая юбка, небольшой намёк на рукавчик, отложной воротник, самое интересное в нём — молния, которая застёгивается не посередине, а сбоку — с помощью неё можно регулировать глубину декольте.

Когда я мерила его при матери, она фыркнула и сказала, что халат сверху — и будет вылитая моя форма, разве что с юбкой, а не со штанами. От неё это был совсем не комплимент, мама считает, что при моей внешности я могла бы устроиться лучше, а не пахать ночами в больнице. Но только её судьбы и шести — или семи? — мужей я не хочу, мне в хирургии значительно лучше!