Заноза для шейха

– Не бойся, и я подарю тебе наслаждение, – опускаю девичью руку к своему животу. Спускаю ниже. Влажная ладонь касается моего зверя, рвущегося в бой. – Потрогай какой он горячий. Если ты будешь с ним ласкова, больно будет лишь первый раз, – сильнее стискиваю ладонь красавицы.

– Но как ласкать тебя, господин? – нежный голос прелестницы дрожит.

Вожу её рукой по своему стволу.

– Я всему научу тебя, девочка, – с трудом сдерживаюсь. – Скажи, что хочешь меня.

– Хочу, господин.

Ласкаю нежные грудки, приникаю к ним губами.

– Сделай меня своей, пожалуйста, – вскрикивает красавица и прогибается подо мной дугой.

– Твоё нетерпение меня заводит.

Слышу тихие шаги за спиной. Оборачиваюсь и гневно смотрю на девушку, как две капли воды похожую на мою красавицу.

– Я же сказал, что займусь тобой завтра.

– Простите меня, господин, – отвечает девушка почему-то мужским голосом. – Но вы просили разбудить вас в восемь.

Открываю глаза и стены моего дворца превращаются в безликую спальню, а девушка в моего помощника Сулеймана.

– Али перевёл договор, который вы передали ночью. Говорит, до утра вычитывал… На нём что-то совсем лица нет.

– Скажи, я сейчас приду. И… оставь меня.

– Вам подать одежду?

– Оставь меня!

– Простите, господин.

Дожидаюсь пока Сулейман выйдет и со стоном утыкаюсь носом в подушку. Такой сон прервать. Мне же уже плевать на все договора на свете. Я тоже до утра не спал, рассматривая фотографии дочерей Горина. Хороши чертовки. А у Есении ещё и сестра-близнец. Закрываю глаза, пытаясь вернуться в сон. Если бы Сулейман не вломился, чувствую, обеих бы распечатал. Интересно, Есения девственна или нет? В жёны возьму только девственницу. Не потерплю никакого прошлого. Но в любом случае девчонка моя. А сестра-близнец приятный бонус. Боль пронизывает мои чресла. Гоню так некстати разыгравшиеся фантазии. Приняв душ и облачившись в одежды, выхожу в гостиную.

– Доброе утро, ваше высочество, – Али вскакивает с кресла и прикладывает руку к груди.

– Доброе утро, Али, – устраиваюсь в кресле и принимаю из рук Сулеймана стакан воды. – Какие основные требования в этом договоре?

– Соблюдение температуры и влажность?

– Влажность? – улыбаясь, вспоминая влажную ладонь Есении и своего раскалённого зверя в них. – Господин Горин знает толк в извращениях.

– Видите ли, ваше высочество, – Али переминается с ноги на ногу. – Я всю ночь ломал голову, ища подтекст в документе, но его нет. Это договор о хранении зерна в чистом виде.

– Зерна? Дай сюда перевод, – С грохотом, расплескав наполовину, ставлю на стол стакан воды. Выхватываю бумаги из рук переводчика и бегу глазами по строчкам. – О, Аллах! Да этот человек… – прикусываю язык, не желая выдавать свой гнев. Так меня ещё никто не обманывал. – Этот человек мне сразу показался очень рассеянным. Явился в овчинной шкуре на голое тело. Сочувствую господину Горину. Иди, Али! Сулейман, кофе!

Достаю из кармана телефон и набираю номер Есении. Надеюсь, рассеянность юриста её отца не оказалась заразной, и она не потеряла подаренный ей мобильник. Слушаю длинные гудки, поглаживая инкрустированную драгоценными камнями поверхность телефона. Набираю второй, третий раз. Наконец-то звонок срабатывает. Слышу дерзкий девичий голосок.

– Хэллоу, приёмная принцессы Есении.

– Я хочу говорить с ней. Позови, пожалуйста.

– А она в душе моет уши!

Разговор прерывается. Сулейман входит с подносом, и я прячу свою ярость поглубже.

– Ваш кофе, господин, – Сулейман ставит поднос и кланяется. Он как никто чувствует моё настроение и предчувствует бурю, готовую вырваться из меня. – Будут ещё какие-нибудь пожелания?

– Я жду срочный заказ из Новой Зеландии. Доставку обещали к шестнадцати часам. Скину тебе номер трека. Уточни, не будет ли задержки.

– С ночи аэропорт закрыт из-за метели.

– Да что ж такое! В Питере есть зоопарк?

– Есть.

– Поехали!

***

Есения

Сделала первое в своей жизни заявление суровой родительнице и, увидев мамины глаза, быстро ретировалась из гостиной к Варе в комнату. Сестра закончила факультет психологии, и у меня к ней сегодня целая куча вопросов.

– Варенька, прости! – обнимаю её. Сестра словно ушла в другие миры. С отсутствующим взглядом вышивает крестиком, сидя возле письменного стола. На нём, среди стопок учебников по психологии, лежит раскрытая книга китайского философа. Варя, в отличие от меня, предпочитает бумажные книги. Напольная лампа с серебристым колпаком мягким светом обволакивает квадратные пяльцы. В комнате не пойми с чего пахнет ладаном. В углу уютно и трепетно мерцает огонёк лампады под иконой. Помню, как Годзя взялся с упоением мастерить иконостасы. Достигнув совершенства в этом деле, он принёс лучшие из своих работ на суд нашему отцу. Так в каждой комнате появился молельный уголок. Мы с Варькой зажигаем их либо жёстко накосячив перед их величествами Фролом Великим и королевой Марго, либо на Пасху и Рождество.

Варя упорно молчит. Шишикаю ей в ухо, как ёжик. Так и зудит всё внутри от желания вывалить на голову сестры про Муху, отбор в гарем и сладкую клубнику.

Варя защищается, подняв плечо.