Заноза Его Величества-2

— Вот не зря ты бреешься, иначе я бы за тебя взялась, — возмущаюсь я, когда меня заставляют ещё и задёрнуть шторки. А потом снова бурчу, когда выползаю из кареты, воюя с длинным платьем.

— Вот когда ты ворчишь я и понимаю, сколько тебе на самом деле лет, — подаёт мне руку мой будущий муж.

— Гоша, ну ё-моё, жених не должен видеть невесту в подвенечном платье.

— Правда? — округляет он глаза, подтягивает меня к себе и красноречиво просовывает между нами руку. — Мне кажется, я много чего не должен был делать до свадьбы, — легонько поглаживает он мой живот. — Но я просто хотел, чтобы ты увидела это первая.

И когда карета проезжает вперёд, чтобы развернуться, я действительно это вижу. Вернее, сначала слышу. А ещё вернее — как раз не слышу.

— Это же говорящий мост? — оглядываюсь я, а потом подпрыгиваю и не верю своим ушам. — Он молчит? Точно молчит? — топаю со всей силы.

— Как немой, — улыбается мой великолепный король. Боги, как же он хорош! Как же идёт ему чёрный, и белый, и эта безумная зелень его глаз, я просто не могу оторваться, глядя на него.

— Когда начал таять снег, — приподнимает он мою голову на подбородок, — сдвинулся алтарный камень и из-под него забил родник. Теперь это не сухая река, а самая настоящая, мокрая. Ты вообще меня слышишь?

— Да, и не только тебя, — киваю я, глядя на него как заворожённая. — Теперь под мостом течёт река. Гош, я люблю тебя.

— Неожиданно, — улыбается он, приподнимая одну бровь и берёт меня за руку. — Посмотри лучше сюда.

— Е… гипетская сила! — останавливаюсь я у перил.

Весь склон Мёртвого леса, сколько видит глаз, покрыт распустившимися цветами. Фиолетовыми, белыми, жёлтыми. И, клянусь, я знаю, что это за цветы.

— Крокусы!

— Целые поля крокусов, — поясняет он и показывает на деревья. — А посмотри на набухшие почки.

— И мёртвый лес ожил?!

Я прижимаю обе руки к груди.

— Кажется, мы точно сегодня поженимся. Проклятье снято.

— Это если ты вдруг когда-нибудь сомневалась, что я люблю тебя. Видишь, честное слово, люблю, — наклоняется он, но поцеловать накрашенные губы я ему не позволяю.

— Только после свадьбы, — отстраняюсь я. — А то ещё сбежишь.

И с гордым видом залезаю снова в карету.

И снова начинаю волноваться. Прямо как девочка. Прямо как первый раз.

И когда Барт ведёт меня под торжественную музыку по проходу, я вижу, что Гошка, стоя у алтаря, тоже волнуется. И Дамиан нервно переступает с ноги на ногу — всё же это его первая свадьба. А Годелин, стоя рядом с Грифом, отцом и Шарли даже прослезилась, глядя на нас. Хотя меня больше умиляет Тэфил Алабастр Гриф, влюблённый в неё по уши.

«А говорил: да я, да никогда», — улыбаюсь я и останавливаюсь напротив моего короля.

Сердце замирает, глядя на него. И он не сводит с меня глаз.

И какая нам разница что там бубнит Дамиан, как настоящий священник, какие правильные и нужные слова мы говорим, зачитывая наизусть свои клятвы. Какие кольца теперь у нас на пальцах. И какими возгласами взрывается толпа, когда нам разрешают, наконец, поцеловаться.

Мы нашли друг друга. Мы столько всего преодолели на этом пути. И какие бы испытания ни готовила нам судьба ещё, мы справимся. Точно справимся. Ведь мы любим друг друга. И это — самое главное.

— Да здравствует король!

— Да здравствует королева!

Эпилог

— Петя, вылези из воды немедленно! — кричит Дашка, поднимаясь с моего плеча и рукой прикрывая глаза от солнца. — Петя! По жопе надаю! Вот сейчас встану и надаю, не сомневайся! — а потом поворачивается ко мне: — Как ты думаешь, он меня правда не слышит или только делает вид, как ты, когда не хочешь слушать?

— Конечно, не слышит, — улыбаюсь я, и тяну её, заставляя лечь обратно. — Не кипятись. Расслабься. Солнышко светит. Море шумит. Шезлонг удобный. Навес надёжно защищает от солнца, не обгоришь. Что ещё надо? Да, подушки мягкие. Я — рядом. А с детьми полно служанок, вот они пусть за ними и следят.

— Это же мои дети, а не служанкины, не могу я их просто так оставить. Не по-нашему это как-то.

И снова подскакивает.

— Марк, выплюнь камень! Выплюнь сейчас же! Ян, а ты перестань есть песок!

— А мне кажется камень грызёт как раз Ян, а Марк набил полный рот песка, — приподнимаюсь я на локте.

— Хрен разберёт этих близнецов, — откидывается Дашка, сдаваясь. — Всё, я устала. Пусть едят, что хотят. Им сидеть потом на горшках, не мне. Надеюсь, с девочками будет меньше проблем, — прижимает она руки к большому животу.

— Ага, — улыбаюсь я, — надейся.

И показываю на Машку, которая решила искупать обеих собак против их желания, и усиленно затаскивает их в море.

— Надеюсь, потому что девочка будет одна. И всё, закончим на этом с детьми. Всё, Гош! И не важно, что я там тебе обещала. Я устала ходить беременная.

— Да я не против, не против, — улыбаюсь я.

Кажется, я уже слышал это, когда она была беременна Петькой. Потом близнецами. Год, когда откормила близнецов, походила праздной, но там уже началась другая песня: «А что, если у нас больше не будет детей?» И вот опять, старая песня на новый лад.