Занудное попаданство: На юг, на запад, на восток

Обычно он не был таким грубым, поэтому присмирели все. Мы путешествовали уже четвертую атнивку. Я уже перестал считать дни неделями. В местных реалиях пять дней действительно были удобнее. Семь атнивок в месяце, точнее не в месяце, а в третьей части сезона. Этимология этого слова ни в одном известном мне языке, а знал я их в разной степени уже ровно тридцать, не была связана с ночными небесными светилами, коих тут было пять. В разных языках оно звучало по разному, но неизменно было связано с числом три. Примерно как в русском языке были такие слова как четвертак с полушкой и кварталом, которые относились к половине, четверти и латинской четвёрке. Но для удобства, на русский я переводил эти «одна треть от сезона» как месяц. Слово атнивка я не переводил, оно было сродни слову пятак, на карольском, который был для меня «родным» в этом мире. Точнее был родным для тела в которое я попал, после того как-то ли сдох, то ли не сдох на земле. С неделей у атнивки было много общего, но дней в ней было пять, и с других языков я переводил этот отрезок времени именно как атнивка. Так было проще.

В общем семь атнивок в месяце, три месяца в сезоне, пять сезонов в году. Начинался год весной, потом было лето, осень, зима и засуха. Опять же значения слов было несколько иным, но я переводил для себя их именно так. Когда заканчивалась зима, снег, под действием магии, испарялся не тая. Наступала засуха, при этом было пасмурно и прохладно, на северном континенте около нуля, а ночами туманно. Как засуха совмещалась с туманами, я не знаю, но… магия же. Туманы впитывались в землю, и к утру почти всегда та снова была сухой. В этот период магичить было сложнее. Точнее магичить вне тела. Я провёл несколько опытов, и понял что магия внутри тела работала как и прежде, а вовне, повышался коэффициент магического сопротивления, как я его для себя назвал. К концу засухи появлялось солнце, и поднимались грунтовые воды. В горных районах это было чревато селями, от одного такого нам пришлось убегать в прошлом году. Было… невесело. В общем после засухи всë начинало цвести, зеленеть, и наступала тёплая погода, как сейчас.

Мы лениво покачивались в сëдлах, лошади наши шагали по лесной дороге, вокруг пели птички, зеленела свежая листва, и Тарта молчала. Ляпота-а-а-а! Между собой мы говорили на смеси карольского, среднего, приморского, русского и оделотского языков. Полиглотами стали все, что с накачкой маной мозгов было не так уж сложно. Вообще, мои знания в области строения тела, и умение направлять Ману в разные части тела, улучшая их работу, сделали из нас за два с половиной местных года этаких монстров, в плане навыков и умений. Даже Тарта, уж на что пигалица, вполне могла уложить буйного северянина, которые славились габаритами. Понятно что не профессионала, а обычного мужика, но всё же. Я такое пару раз видел лично, и подозреваю что нечто подобное увижу ещё не раз. Благодаря моим знаниям механики и строения тела, Огль разработал что-то типа дестрезы и системы Кадочникова в одном флаконе. Они вообще были очень близки, разница была в том, что когда создавали дестрезу, математика и физика были на уровне начальной школы. А биомеханика только зарождалась. А Кадочников разрабатывал свою систему на основе современной школьной программы и чуть выше. Назвал Огль это учение ноксагской школой. Ноксаг, это его родной город, из которого он ушёл около двадцати пяти земных лет назад. Семнадцать местных. Мы трое, были его первыми учениками. И как он сам признавался, очень удачно было то, что все мы были разных комплекций. Сам Огль был высок, жилист и скорее сухопарый чем поджарый. В общем красных мышц в нём было гораздо больше чем белых, что давало ему бо’льшую выносливость. Классический эктоморф. Ротод был ходячей горой мышц, что значило преобладание белых волокон, и давало бо’льшую силу, но относительно малую выносливость. Точно такой же классический эндоморф, при этом очень высокий. Я был близок к середине, с небольшим преобладанием белых волокон, нечто среднее между мезоморфом и эндоморфом Тарта… Тарта была девочкой, уже почти девушкой, и отличалась поразительной гибкостью. Нам троим такая не снилась ни при каких тренировках. Ну и красные волокна у неё преобладали над белыми, но не сильно. Мезоморф с лёгким уклоном в сторону эктоморфа. Вот она как раз вырастет поджарый, если не забросит тренировки. А если рядом будет Огль, он ей этого просто не даст.