Занзабуку

Я и пигмеи дружно ахнули. Меру остановили, и я, совсем расстроившись, поспешил к нему, уверенный, что он решительно откажется лететь в третий раз. Но на этот раз он ничуть не испугался — ветка и лианы оказались надежными, и бояться было нечего. Поистине этот маленький герой был настоящим пигмеем!

Меру сказал, пусть его подтянут на несколько футов выше, и он, без сомнения, сумеет зацепиться на той стороне. Я отдал необходимые распоряжения. Меру немного отдохнул, выкурил сигарету, его привязали к доске, и все началось в третий и, я был уверен, в последний раз.

Несколько пигмеев не помогали нам. Они кричали «Утангука!» («Ты упадешь!»), когда Меру оттягивали. Но он был преисполнен решимости и, по-моему, не слышал этих криков. Я подал сигнал, когда Меру подняли на несколько футов выше, чем в прошлый раз. Он скользнул вниз, пронесся над рекой и грациозно взлетел по дуге вверх к цели. Точно в нужный момент Меру сделал выпад крюком и зацепился за сук. Его дернуло со страшной силой, и я был уверен, он не удержит крюк. Но Меру не выпустил его, медленно притянул «люльку» к дереву и, тяжело дыша, лег на ветку.

«Мукарамису!» — закричали пигмеи, заслуженно назвав Меру «Бесстрашным».

После этой бросающей в дрожь сцены остальное оказалось гораздо более легким. Мы сделали еще много прекрасных снимков, показывающих, как к нижним ветвям обоих деревьев прикрепляли толстые лианы и как над рекой перекинули дугообразный мост, напоминавший наши висячие.

Над мостом протянули несколько толстых лиан, заменивших перила. От деревьев к берегу проложили узкие тропинки, а от них к мосту протянули плетенные из лиан «лестницы», которые прикрепили к «перилам». Мост быстро расширили, и, наконец, настал день, когда я взобрался по «лестнице», вступил на мост и перебрался по нему через реку. Мост раскачивался и плясал под ногами, и я с дрожью смотрел на бурный поток, мчавшийся внизу. Но мост был прочным, и, без сомнения, он будет долго висеть над быстрой Итури.

Это было опасное дело, и оно отняло много времени, но зато, когда все кончилось, я почувствовал себя именинником. Я дал Меру больше подарков, чем обещал, и позаботился о его свадьбе. Покидая Итури в третий раз, я чувствовал себя счастливым. И я больше не считал пигмеев странными или необычными людьми — слишком многое нам пришлось пережить вместе.

Сооружение моста не заслонило в моей памяти и другие эпизоды из третьего путешествия. Тогда же я узнал секрет кажущейся сверхъестественной способности пигмеев ориентироваться в лесу. Больше всего путешественников удивляет даже не чудесное умение пигмеев выслеживать дичь, а то, как они, ни разу не сбившись, без троп могут пройти в чаще по прямой от одной поляны к другой, находящейся в десяти милях.

Вильям Спис объяснил мне, что в этом нет ничего таинственного и шестое чувство здесь ни при чем. Просто пигмеи очень наблюдательны и, главное, прекрасно знают каждый уголок той части леса, где они родились, выросли и где проводят всю свою жизнь. Они каждый день охотятся в лесу и исходили свой район вдоль и поперек.

Месяц пигмей живет на одной поляне, месяц — на другой и так узнает весь участок. Когда бамбути хочет проверить, где он находится, ему достаточно оглядеться вокруг, и он тотчас узнает железное или махагониевое дерево, помогавшее ориентироваться в лесу еще его прапрадеду, и определит, в какую сторону ему идти. Для жителя леса каждое дерево чем-то отличается от других.

«Пигмей смотрит на дерево и читает, где он находится, так же как вы читаете на табличке название улицы «Парк-авеню и 58-я стрит», — сказал Билл Спис, — это очень просто».

Я подумал о старом седом пигмее, у которого прекрасно сохранились все зубы. Он помнил еще Г.-М. Стэнли — первого белого человека, проникшего в леса Конго. «Мы бились с ним, — сказал старый воин, — и пытались убить его».

Другой старик, по имени Мандибока, утверждал, что он побывал в Булайе, стране белых людей. Его рассказ звучал довольно достоверно. Давным-давно, еще в дни его молодости, когда Мандибока даже не был женат, его повезли из леса Итури к берегу океана. Похоже, что он плыл по судоходной части Конго. Затем он плыл по воде в огромной лодке длиной, судя по его описанию, от четырех до пяти сотен футов. Путешествие было долгим и мучительным. Много дней от страдал от морской болезни.

Он попал в страну белых людей, где не было лесов и где он видел столько удивительных вещей, что не мог запомнить всего. Потом его отвезли назад в Итури и дали бумагу, подтверждающую, что он побывал в Булайе. Этот документ, как объяснили мне пигмеи, отдали на хранение банту — «покровителю» Мандибоки, и он сгорел вместе с жилищем африканца во время пожара в селении банту несколько лет назад.

Присутствовавшие при этом рассказе банту подтвердили его достоверность. Вильям Спис заговорил со старым пигмеем по-английски, и тот как будто что-то понял. Он даже прошептал несколько английских слов, но было очевидно, что он не помнит их значения.