Занзибар, или Последняя причина

Ее не затошнило, пока она шла по проходам галантерейного магазина, наоборот, кофе пошел мне на пользу, она чувствовала себя согревшейся и оживленной, Джованна ошиблась, даже Джованна может ошибаться, я не беременна, вероятно, я не беременна, сегодня, или завтра, или послезавтра у меня начнутся месячные. Она огляделась, не преследуют ли ее, но отделы были заполнены людьми, она не могла определить, идет ли кто-нибудь за ней, один раз она остановилась, чтобы посмотреть, не остановится ли еще кто-нибудь, но увидела по крайней мере десять человек, стоявших у витрин; то, как я представляю себе преследование, наверное, просто смешно, все это вообще нереально, я в течение двадцати часов имела дело с двумя ужасными людьми, но это случайность, и она уже позади, сейчас утро понедельника, и все же она выбралась из пассажей в тихие малолюдные переулки, где она смогла бы заметить человека, который следит за мной, словечко из бульварной литературы, из детективного романа, никто никогда ни за кем не следит, не подкарауливает в тени, к тому же в туманном венецианском воздухе ни один предмет не отбрасывает тени, она шла между холодными и лишенными тени цветными стенами, никто ее не преследовал, она миновала безлюдный узкий переулочек под портиками, уже почти заблудившись, пока в промежутке между двумя домами не увидела Большой канал, свернула направо, случайно поймала на себе чей-то взгляд на мосту Риалто, снова оказалась в людском потоке, вместе с ним ее вынесло на Кампо-Сан-Бартоломео и над одним из магазинов она увидела вывеску с золотым гербом и благородным старинным шрифтом, которым была выведена надпись: «Ювелирные изделия».

Она вошла, надо же попытаться, дверь была снабжена колокольчиком, который звенел, пока дверь оставалась открытой, Франциска быстро закрыла ее и с облегчением увидела, что магазин пуст, конечно, кто же ходит в понедельник утром к ювелиру, да еще такому фешенебельному; темный блеск полированного дерева витрин, над прилавком три светильника из позолоченного металла, круги света, отбрасываемого на стекло, на зеленый бархат, оставляли остальное помещение в коричневых сумерках, превращая его в теплое уютное дупло; из-за портьеры вышел маленький, хорошо одетый мужчина, темный галстук в тончайшую полоску, белый шелковый платок, свободно выглядывающий из нагрудного кармана; его никогда не бывшее молодым, никогда не ставшее зрелым, выдающее неопределенный средний возраст лицо, худое и застывшее, было угодливо обращено к ней.

— Чем могу служить, синьора?

— Я хотела бы продать кольцо, — сказала Франциска.

— Плохое время для этого, — быстро сказал он, даже не пытаясь скрыть резкую перемену в выражении лица — от угодливости к агрессивности. — Зимой у нас почти нет покупателей.

Иностранка, которая хочет продать кольцо, зимой, в Венеции. Рыжая, красивая. Если женщина, которая так выглядит, хочет продать свои драгоценности, значит, другого выхода у нее нет.