Запад-81 (СИ)

То, что мы попали сюда из 1981 года, было для пополнения тайной минут пятнадцать. А потом ко мне подошёл усатый мужчина лет тридцати и задал вопрос, от которого я чуть не рухнул.

— Товарищ младший политрук, скажите мне как коммунист коммунисту: вы из наших, или тоже из будущего?

— А вы, извините, кто?

— Иван Леонтьевич Хороших. До сегодняшнего утра был инструктором горкома партии, а теперь кем-то вроде политрука в роте ополчения, приданной вашему полку.

— Из наших, советских людей, но прибывших из будущего.

— Хороший ответ! — улыбнулся Хороших. — Значит, я спокоен: Гитлера мы разгромим.

— Разгромим, Иван Леонтьевич. Правда, у нас это получилось не так быстро, как хотелось бы, только в мае 1945-го. Но теперь должно быть намного раньше.

— Аж через четыре года? — поразился бывший инструктор. — А почему так долго? Готовились, готовились, и…

— Много разных причин, товарищ Хороших. И враг оказался очень силён: на нас ведь не одна Германия прёт, а, считай, вся Европа. И застал нас немец, почитай, в одних кальсонах. Тут с нашей подсказки хоть успели привести войска в состоянии боеготовности, а у нас фашисты безнаказанно бомбили казармы, в которых солдаты спали. Вон, Гродно ещё обороняем, а у нас его к этому времени уже пришлось оставить. Ну и, чего уж там скрывать, много ошибок наше командование наделало. Да так тяжело было, что пришлось отступать до Москвы и Сталинграда, и уж оттуда гнать немца за Берлин. И сейчас тоже придётся отступать, Но, я думаю, уже не так далеко.

— Значит, придётся отступать…

— Придётся, Иван Леонтьевич. Так что давайте мы с вами соберём ваших людей и поговорим с ними на эту тему. Чтобы не отчаивались, когда совсем туго станет, а верили в нашу победу.

Но собрать сразу не удалось: объявили воздушную тревогу, и я вслед за усатым собеседником побежал в траншеи к ополченцам.

Потом был артобстрел, а следом на нас пошли в атаку немцы при поддержке самоходных установок и бронетранспортёров, вооружённых пулемётами. Но наши миномётчики, пулемётчики, танкисты и экипажи БМП и бронетранспортёров всыпали им так, что клочья полетели. В том числе и буквально: при попадании танковых снарядов в самоходки от них только клочки железа разлетались. Фрицев это так разозлило, что они потом ещё минут пятнадцать крыли наши позиции из пушек.

Не без потерь с нашей стороны. У нас в роте крупным осколком снаряда пробило борт бронетранспортёра. Хорошо, мотострелки в это время находились в траншеях. Ремонтники повозились, выпрямили загнутые края металла и заварили пробоину. Прямым попаданием в траншею убило одного и ранило двоих солдат. Пулемётная пуля сразила одного из ополченцев, приданных роте. И это притом, что немцев даже на полкилометра к линии обороны полка не подпустили.

А политбеседу с ополченцами пришлось проводить позже. Именно ради того, чтобы снизить их ура-патриотический накал, которым они воспылали, глядя на результаты боя. Мне-то понятно, что наш полк здесь долго не продержится. Немцы нас просто обойдут, и придётся отходить, чтобы не оказаться в «котле» без топлива и боеприпасов. Слишком уж неравные силы у гитлеровцев и советской первой линии войск прикрытия границы. Хорошо, хоть тут, на Западном фронте наши Миги очень сильно проредили фашистскую авиацию. Но на других-то фронтах всё по-прежнему. Разница с известным мне развитием событий лишь в том, что наши дивизии еле-еле успели занять позиции перед нападением Гитлера. Командиры остались те же самые, подготовка войск — на том же самом уровне. Вон, в сорок втором, вроде бы, и воевать научились, а всё равно драпали от Харькова до Волги и Кавказа. Сильны пока немцы, очень сильны.

Получив болезненный щелчок по носу, до конца дня немцы к нам больше не лезли. Случилась лишь перестрелка между нашими разведчиками, отправившимися за трофеями на нейтральную полосу, и немцами, собиравшими своих раненых.

Наутро минут на пять загрохотала наша артиллерия западнее Гродно, после чего включились немецкие батареи.

— Тьфу ты, — сплюнул Злобин. — И снова всё по тем же самым штампам действуют! Читал у кого-то из недобитых фрицев о тактике советских командиров в первые недели войны: пять минут артобстрела, а потом — вперёд, в полный рост на врага, на неподавленные огневые точки.

Были мы вдвоём, поэтому обратился к нему на ты.

— А почему ты решил, что наши в атаку пошли?

— Читал, что 24 июня в район Гродно прибыл маршал Кулик из Главного артуправления, и был контрудар конно-механизированной группы с целью вернуть сданный накануне город. У нас немцы Гродно ещё не заняли, значит, КМГ пытается отодвинуть немцев от его окраин на той стороне Немана. Какое-то чудо, что нас в эту мясорубку под немецкие противотанковые пушки не сунули. Видно, у кого-то хватило ума понять, что если мы уйдём с этих позиций, то фрицы легко займут город с севера.

Чуть позже канонада послышалась и севернее нас, где-то в стороне Поречья.

— А это уже немецкий шаблон. Сунулись в одном месте, получили по морде, и стали искать, где оборона слабее. И, кажется, нашли.

— Почему ты так решил?