Запад Эдема

– Страшно? Сначала, да. Но я не был один, со мной вместе захватили девушку, я забыл ее имя. Правда, потом они убили ее.

Воспомиваше об этом было еще очетливым, ярким и сильным...

Мургу с окровавленным лицом, склонившийся к нему... Вайнги...

– Да, я был испуган, очень испуган. Мне нужно было молчать, но я заговорил с мургу. Меня убили бы, не начни я разговаривать с ними, и я сделал это, потому что очень испугался. Но мне не следовало говорить.

– Почему, если разговор спас твою жизнь?

И в самом деле почему? Сейчас он понял, что в его поступке не было ничего постыдного. Это спасло ему жизнь и привело сюда, к Армун, которая понимала его.

– Я думаю, что ты вел себя храбро, как охотник, хотя и был только мальчиком.

Неизвестно почему, эти слова потрясли его. Без всякой причины он почувствовал, что глаза его наполиились слезами, и отвернулся от девушки. Слезы сейчас, у охотника?! Без причины? Впрочем, причина была – он не пролил их тогда, когда был маленьким мальчиком, попавшим к мургу. Однако это все в прошлом, а он уже не маленький мальчик. Он взглянул на Армун и неожиданно ддя себя взял ее за руки. Она не вырывалась.

Керрика смущало то, что он чувствовал сейчас, он не знал, что это значит: правда, это напоминало ему происходившее, когда он оставался наедине с Вайнти и та хватала его... Ему не хотелось думать сейчас о Вайнти и вообще об ийланах. Не сознавая того, он все сильнее сжимал руку девушке, делая ей больно, но она не вырывалась. Что-то важное происходило с ним, но он не знал, что это.

Совсем иначе дело обстояло с Армун: она знала. Она часто слушала разговоры молодых женщин, слышала и более взрослых, имевших детей, когда они говорили о том, что происходило ночью в палатках, когда они оставались наедине с охотниками. Она знала, что происходит сейчас, и хотела этого, открывая себя для переполнявших ее чувств. Может, это было потому, что она почти не надеялась на это. Если бы только сейчас была ночь и они были одни! Женщины были предельно откровенны, описывая то, что происходило, но сейчас был день, а не ночь. И все же вокруг было так тихо, а она была так близко к нему сейчас... Когда она мягко отстранилась, Керрик разжал руку. Она отодвинулась от него, встала, и, провожаемая его взглядом, направилась к выходу.

Армун вышла из палатки и огляделась вокруг. Рядом никого не было: даже дети молчали. Что все это значит?

Ну, конечно, отпевание! Поняв это, она вдруг подумала о том, что Ульфадан был саммадаром и они должны быть на его отпевании, все до одного человека. Они с Керриком были сейчас одни.

Двигаясь осторожно и неторопливо, она повернулась и вошла в палатку, уверенно зашнуровав за собой клапан. Потом также уверенно расшнуровала шнурки своей одеязды, встала на колени, откинула в сторону шкуры и опустилась на Керрика.

Когда он обнял девушку, тепло ее плоти зажгло его. Воспоминания о холодном теле начали ускользать прочь. Армун была все ближе, и у нее не было твердых ребер, а только теплое тело, округлое и крепкое. Он стиснул руки, прижимая ее голову к себе, а та, прижавшись губами к его уху, что-то говорила без слов.

Снаружи утреннее солнце светило сквозь туман и поднималось все выше, а в палатке под теплыми шкурами жар их тел растопил воспоминания о холодном и грубом теле. Воспоминания о другой жизни ушли прочь, сменившись гораздо более важной действительностью.

Глава тринадцатая

Альпесак буквально кипел от рассвета до заката. Где по широким улицам города двигались когда-то несколько фарг, теперь маршировали и двигались в паланкинах ийланы, фарги в одиночку и группами тащили какие-то грузы, и даже встречались хорошо охраняемые группы самцов, смотревших на непрерывное движение. Гавань была значительно расширена, и все же не вмещала всех прибывающих, поэтому темные тела урукето, приходивших из океана, останавливались в реке, прижимаясь к берегу, ожидая своего часа. Когда их ставили в док, толпы фарги бросались разгружать их, и пассажирам, стремившимся ступить на твердую землю после долгого путешествия, приходилось расталкивать их.

Вайнти смотрела на всю эту суматоху с гордостью, выражавшейся в каждой линии ее напрягшегося тела. Ее желание исполнилось: Инегбан наконец-то пришел в Альпесак. Союз этих двух городов приводил ее в возбуждение, которому невозможно было сопротивляться. Молодость и неопытность Альпесака были смягчены возрастом и мудростью Инегбана.

Этот союз образовал соединение, которое казалось, более жизнеспособным, чем каждый из них в одиночку. Мир рождался заново, и все в нем было возможно.

Была только одна тень на всем этом солнечном настоящем и будущем, но пока Вайнти гнала ее прочь: этим можно было заняться попозже. Сейчас она хотела только греться под солнцем в свое удовольствие на этом берегу успехов. Ее большие пальцы крепко сжимали твердую ветвь балюстрады, причем возбуждение было так велико, что она не замечала того, переступая с ноги на ногу в своем одиноком марше победы.