Запад глазами монастырей

— Начну снова, — У Сян сосредоточился, — какую часть я не отрицаю в себе? Правильную?

— Это не ответ.

— Ту часть себя, которая меня не угнетает.

— Хорошо.

— Значит, «правильным» и «культурным» я беру ту часть себя, которая стимулирует к жизни. Следовательно я не люблю в себе… своё отрицание!

— Именно так. Качества, слова, знания, которые людей Запада стимулируют к жизни, каждый считает культурными. Собственные качества, слова, знания, которые, в конкретном человеке Запада, вызывают чувство угнетения его же стимулов, приписываются им другим людям. На них он начинает агрессию, но нападает на других людей.

— Он что, не понимает, что лишается дважды стимулов к жизни от этого?

— Думай, монах.

— Начнем с того, что отрицается в себе та часть, которая угнетает стимуляторы даже физиологические.

— Хорошо.

— Затем, вторично, усиливается отрицание борьбой со злом, но в других людях. Получается двустороннее угнетение самого себя. В такой борьбе «за истину» и «культуру» побеждено будет собственное здоровье и задушены положительные эмоции.

— Тоже неплохо.

— Так происходит со всеми носителями «культуры» и «ис тины», когда они упрекают и обвиняют друг друга… Но, Дон Мен, какая же это культура?! Под словом «культура» подразумевалось то, что стимулирует к жизни. Мы пришли к проти- воречию.

— Не мы, а люди Запада. Я исхожу из свойств сознания. Всё, что усиливает стимуляцию физиологическую и других процессов жизни, я чётко отделяю от того, что угнетает стимуляторы. Для меня «истина» не несёт отрицания, а потому я не стану бороться за «истину», «добро», «счастье», так как борьба тут же зачеркнет эти слова. Вот так незаметно одно и то же резко превращается в противоположное.

— Поясните, почтенный.

— Если «истина» окрашена борьбой, то есть отрицанием, то она ложно звучит как «истина», на деде это — уже ложь. Если «добро» окрашено борьбой за «добро», то есть отрицанием, то тут же «добро» превращается в зло. Если «свобода» окрашена борьбой, то есть отрицанием, то борец за «свободу» тут же превращается в деспота и раба. Если кто-то, преследуя цель возвеличивания, провозглашает «духовность», то он уже этим показывает свою ничтожность.

— Разве в возвеличивании есть отрицание?

— Видишь, как я легко поймал тебя, У Сян. Провозглашение — это второе лицо отрицания. Этим инструментом также пользуются люди Запада. Второе лицо лукавее прямого отрицания. Подумай. Начни с того, что возвеличивается что-то лишь на сопоставлении с недостойным.

— Верно. Чтобы была красота, нужно, чтобы было безобразие, Если нет недостойного, то, как узнаешь о достойном? Лотос цветёт на болоте.

— Дальше.

— Безобразное отрицается. Следовательно, провозглашая достойное, мы одновременно отрицаем недостойное. Любое восхваление — это унижение.

— Дальше.

— А что ещё?

— Восхваляющий что-то унижает себя самого.

— Как это? Он же восхваляет в положительном смысле и призывает других к положительному.

— О других потом поговорим. Речь идёт всё о том же. Отрицание находится в самом себе, а не в этом дереве. Восхваляю я часть себя. Могу я восхвалять то, сам не зная что?

— Нет.

— Итак, я восхваляю сам себя, но при этом говорю о другом. Не скажет же кто-нибудь, славя Иисуса Христа, что он славит самого себя. Не будет же провозглашающий правду говорить, что он желает, чтобы другие угождали ему. Хотя это именно так, но в спектакле людей Запада это тут же вызовет ощущение насилия над их «правдой». Поэтому все могут говорить лишь о своих понятиях, но — от чужого имени: «народ», «человечество», «Бог».

— Не рискуют..

— Сначала не додумываются. Они же живут инстинктами ума.

— Согласен.

— Итак, восхваляющий хвалит сам себя, но — в чужом имени. Так он незримо присваивает себе то, что восхваляет.

— Это справедливо.

— Но никакого отношения к тому, от чьего имени он говорит, не имеет.

— Почему?

— Получается, что тот, кто говорит именем народа, и есть народ.

— Верно. Народом он быть не может, а говорит так, словно он во многих лицах. Да и характеры у каждого представителя «народа» разные. Где такой мастер, который владеет всеми характерами и качествами? Выходит, что он лжец!

— Но в спектакле провозглашений каждый мнит набрать себе почести. Однако мы сейчас о другом. Можно набрать себе блага, отрицая себя?

— Нет.

— Итак, возвеличивание — это отрицание второго рода. Отрицается часть себя путём провозглашения другой части.

— Вспоминаю нашу раннюю беседу. Я много размышлял над искусством боя. Это всё из той же темы.

— Именно так.

— Нельзя победить себя путём отрицания себя.

— Это я понял основательно.

- Теперь пойми ещё и то, что нельзя получить благо, провозглашая благо. Провозглашает любовь лишь человеконенавистник. Провозглашает истину лишь лжец.

— Крепко! Но, почтенный, как можно согласиться с этим?!

— Думай, монах.