Западная Европа. 1917-й.

Английское правительство уже не раз за годы войны не выполняло данные рабочим обещания. Казалось бы, еще один обман не должен был его смущать. Но в 1917 г. потеря доверия рабочих и без того уже серьезно тревожила английские политические круги. «Это опасная тактика — невыполнение взятых на себя обязательств. Она неизбежно порождает критику и подозрения», — предупреждала «Дейли ньюс»^{134}.

Дискуссия о том, как же быть с отмененными «привилегиями» профсоюзов, шла в английской прессе в течение почти всего 1917 г. Все ее участники соглашались с тем, что с рабочими «привилегиями» надо покончить. Но и консерваторы, склонявшиеся к тому, чтобы «рубить сплеча», и либералы, звавшие правительство «проявить такт» и «прийти к новому соглашению с рабочими», более чем смутно представляли себе, как можно при этом сохранить хотя бы видимость достоинства и уважение рабочих. И это еще более усиливало ту «неуверенность в будущем»^{135}, которую и без того после марта 1917 г. испытывали правящие классы Англии.

А что произойдет когда «мальчики» вернутся с фронта и потребуют работы? В Англии в это время военная промышленность будет, сокращаясь, выбрасывать на мостовую все новые сотни тысяч рабочих. Не объединятся ли тогда демобилизованные солдаты с безработными и устоит ли под их ударами обветшавшее здание английского капитализма?

Газеты писали о том, что в окопах зреет стремление к новой жизни и что «те, кто вернется… выдвинут требование свободы, родившееся еще ранее и усиленное русской революцией»^{136}. Буржуа были встревожены, и мысль о «революции по русскому образцу», которая совершится после войны, преследовала многих из тех, у кого хватало хладнокровия не верить в немедленную революцию в Англии.

Поиски методов и путей, которые отвели бы от английских правящих классов революционную угрозу, и составляли основное содержание тех споров о периоде реконструкции, какие шли в 1917 г. в Англии.

Призыв к сотрудничеству труда и капитала не был, конечно, буржуазным изобретением 1917 г. Он издавна служил излюбленным приемом буржуазных политиков. Но в 1917 г. общая обстановка в Европе оказалась столь тревожной и напряженной, что во многих странах (и в Англии, в частности) буржуа с особым пылом ухватились за эту реакционную утопию. И когда директор оружейной компании в Бирмингеме заявил на ежегодном собрании акционеров, что называется в своей среде: «Благополучие нашей компании будет непосредственно зависеть от сотрудничества капитала и труда»^{137}, это была уже не столько демагогия, сколько горестная констатация невозможности без подобного союза продолжать эксплуатировать рабочих.

Точно так же нельзя считать демагогией заявление «Нейшн», что, «если не будет сделано организованной попытки установить лучшие отношения между капиталом и трудом, нас ждет крах»^{138}.

«Сотрудничества» надо было добиться, и отсюда сверхобычная частота и настойчивость призывов к нему. «Вы не можете прочесть ни одной статьи об индустриальных проблемах, — писала 10 июля «Вестминстер газет», — без того, чтобы не натолкнуться на призыв к сотрудничеству труда и капитала». Высказывания о том, что интересы труда и капитала идентичны, что «труд и капитал должны действовать сообща», «отношения между трудом и капиталом надо улучшить», встречаются постоянно.

Писались на эту тему статьи, читались доклады. Некоторые руководители промышленных фирм становились членами Национального союза предпринимателей и лиц наемного труда. Союз этот возник в декабре 1916 г., и входили в него в качестве представителей рабочих некоторые лидеры тред-юнионов. Весной 1917 г. Союз, испуганный русской революцией, организовал в Бирмингеме, Ньюкасле, Суонси и других промышленных центрах серию митингов, на которых рабочих и капиталистов призывали к «братской дружбе».

На необходимости, добиваясь «сотрудничества», улучшить материальное положение рабочих сходились не только либеральные, но и многие консервативные журналисты. Все они наперебой обещали рабочим по окончании войны более высокую заработную плату, более короткий рабочий день, лучшие жилища. «Вестминстер газет», например, опубликовала большую (она шла в трех номерах) статью о том, в каких мрачных, закопченных домах живут шахтеры Южного Уэльса сейчас и какими веселыми, полными зелени и солнечного света станут шахтерские поселки после войны.

В этих обещаниях была демагогия, но была также и осознанная необходимость пойти на реальные уступки рабочим, чтобы «внезапный шторм не уничтожил старый порядок вещей».

Политические деятели, публицисты убеждали рядового буржуа раскошелиться. Они писали, что чрезмерное удлинение рабочего дня снижает производительность труда, что условия работы на фабриках должны быть улучшены не только в интересах рабочих, но и в интересах промышленников. Некоторые из них, точно предвосхищая аргументы «века потребления», подчеркивали, что, чем больше рабочий зарабатывает, тем больше он тратит.