Западная Европа против Византии. Константинополь под натиском крестоносцев

Арагон, расположенный на краю Средиземноморья, возможно, привлек к себе кратковременный интерес Мануила, но гораздо большее внимание император уделял восточному региону этого моря. На протяжении всего своего царствования император желал союза и дружбы с государствами – участниками крестовых походов. В какой-то момент была запланирована и предпринята попытка совершить совместное нападение на Египет, и в 1177 г. сразу же после разгрома у Мириокефалона он постарался вернуться к этому проекту. Посольство во главе с Андроником Ангелом, Иоанном Дукой «великим гетериархом», Александром Травиным и Георгием Синаитом в сопровождении представительного византийского флота прибыло ко двору Балдуина IV для ведения переговоров о совместном походе. Однако в то время человеком, обладавшим самым большим влиянием в Святой земле, был богатый временно проживающий в стране Филипп, граф Фландрский. Не желая ввязываться в опасное предприятие, он затягивал обсуждение и неоднократно выдвигал новые требования к византийцам. По словам Вильгельма Тирского, они приняли все условия, открыто признавая свое желание выполнить соглашение полностью. В конце концов, граф Филипп был вынужден пойти на попятный, ссылаясь на численность врага и трудный путь в Египет. После провала переговоров посланники Византии вернулись на родину.

Тем не менее Мануил стремился культивировать хорошее мнение о себе франков испытанным способом выкупа знатных европейцев из сарацинского плена. Таким образом из турецкого плена был спасен граф Генрих Шампанский. Балдуин Ибелин, владыка Рамлы, захваченный в 1179 г. Саладином, был под честное слово отпущен в Константинополь, чтобы найти средства для выкупа себя из плена, как это сделал Рено де Шатильон, освобожденный после долгого тюремного заключения в Алеппо. До самого конца Мануил сохранял хорошую репутацию в Палестине, где Вильгельм Тирский оплакивал его уход в мир иной.

Мануил также стремился использовать прием брачной дипломатии и в Святой земле. Ближайшим княжеством, участвовавшем в крестовых походах, была Антиохия, которая, как создавалось впечатление, при Боэмунде III была довольно сильна. Этот город всегда был целью Комнинов, и византийская невеста могла бы добиться того, чего не смогла добиться сила оружия. Князь Антиохии лишился своей первой жены в 1177 г.; очевидно, вскоре после этого он женился на Феодоре Комнине – племяннице Мануила и, вероятно, дочери Иоанна Комнина протовестиария. Император, возможно, дал ей в приданое Таре, так как в 1183 г. Боэмунд владел этим городом, мирным путем полученным от Византии. Однако Феодору постигла та же судьба, что и ее кузину в Монпелье: после смерти Мануила Боэмунд отверг ее ради проститутки Сибиллы, которая, возможно, получала плату от Саладина. Латинский патриарх Антиохии Эмери пришел на помощь Феодоре, и между князем и патриархом разгорелась настоящая война; но Феодора так и не вернула себе свои права. Тем не менее Мануил надеялся, что Антиохия поддержит его, а после него – и юного Алексея.

Кульминацией программы Мануила по заключению союзов через брачные узы была свадьба его сына. С самого рождения Алексея его отец много думал о подходящей для него невесте. Собственные предпочтения Мануила и дипломатические потребности Византии в равной степени склоняли его обратить взгляд на Запад. Время от времени возможности брака использовались для того, чтобы привлечь Фридриха Барбароссу, но Мануил с большей надеждой смотрел на Францию с ее потенциалом противовеса германцам. У короля Людовика VII было много дочерей, и его привлекал Константинополь. То же самое византийское посольство, которое в 1179 г. привезло Евдокию в Монпелье, привезло назад восьмилетнюю дочь Людовика Агнес. Она отплыла из Генуи в сопровождении флота из девятнадцати кораблей, предоставленных сторонником Мануила Бальдовино Гуэрцио, вместе с четырьмя галерами из Монпелье. Вильгельм VIII сопровождал их по крайней мере до Пизы. Евстафий Солунский в праздничной речи в честь свадьбы рисует нам нереальную картину встречи Агнес в Константинополе: на протяжении многих дней, по его утверждению, городские дети ожидали ее прибытия, и когда наконец показался флот, город сразу опустел, так как его население ринулось встречать ее. После официального приема ее имя поменяли на имя Анна, и в феврале или марте 1180 г. была проведена торжественная церемония ее бракосочетания с Алексеем в Купольном зале Большого дворца. За этим последовали великолепные празднества, включая игры и зрелища на Ипподроме. Такие празднества также, по-видимому, были устроены в честь Марии Порфироносной и Ренье-Иоанна Монферратского, которые поженились незадолго до этого. Вильгельм Тирский как очевидец признается в своей полной неспособности описать столько великолепия в чем-то меньшем, чем отдельный трактат. Мануил принял все меры к тому, чтобы обезопасить свою династию.

Брак Алексея и Агнес-Анны был венцом дипломатии Мануила. Свадебные празднества последний раз продемонстри-