Западная война (СИ)

Ничего дополнительно пояснять, как правило, не требовалось.

Просто фото.

Их хватало.

Поэтому, когда через неделю, ободренные и окрыленные мерзавцы стали рассказывать всякий вздор, вроде пожизненного лишения сладкого, судьи это не оценили. Именно судьи. Потому что их родственники, не замешанные в работе секты, превратились из адвокатов в судей. Сам Николай Александрович даже слова не произнес. Просто сидел в стороне и молча наблюдал, доверив судьбу этих «трупов» своим родственникам.

Мария Федоровна правильно сказала – накажи их он сам – ему бы не простили. Второй чистки среди Романовых семья бы не стерпела. И если не сейчас, то после смерти постаралась бы отомстить. Не ему, так его делам. Пусть не сразу. Пусть не в полном объеме. Но это ничего не меняло. Поэтому он и доверил судьбу этих мерзавцев их же собственным родственникам, предварительно все подготовив. То есть, дал стае возможность загрызть этих «бешенных собак» самостоятельно. Тем самым «повязав их кровью». Всех. Причем публично. Ведь в опубликованном 30 июня манифесте было указано, что эти члены Августейшей фамилии наказаны за преступления против Империи. И наказаны они по решению семейного совета с поименным указанием тех, кто проголосовал. То есть, Николай Александрович переложил ответственность за наказание с себя на них… и так, чтобы они уже потом не отвертелись…

Всех, причастных к этой секте, лишали прав, наград и достоинств, а также имущества движимого и недвижимо. Вплоть до несчастных трусов. Их удаляли из Великой сотни, без права на восстановление под любыми предлогами. Их лишали фамилии. Их лишали родства. От них просто отказывались и отворачивались. Также им запрещали в принципе занимать какие-либо руководящие, выборные или публичные должности. И после этого, последним штрихом, приговаривали к двадцати пяти годам исправительных работ без права переписки. Кое-кто предлагал просто убить, но семейный совет, посовещавшись, посчитал что смерть – это будет слишком просто и быстро. Даже какая-нибудь жуткая, вроде сжигания на костре или варка в масле заживо.

Таким образом выходило, что даже если кто-то переживет четверть века каторжных работ, то на свободу он выйдет никем, ничем и без каких-либо шансов и надежд. Хотя, конечно, пережить столько лет каторги – чудо, не иначе.

Исключения касались только Ярослава и Святополка.

Да, приговор оставался в силе. Но откладывалось исполнение на неопределенный срок. Семейный совет посчитал, что разбрасываться людьми, чье потомство должно будет унаследовать Китай и Японию – бесхозяйственно. Поэтому их сажали под домашний арест до тех пор, пока их супруги не родят двух детей, переживших трехлетний возраст. Девицы, разумеется, жили отдельно и посещали Ярослава со Святополком только для выполнения супружеского долга по собственному разумению и желанию…

- Понимаю, - кивнул Кайзер. – Вы будете мстить?

- Разумеется. Не каждый день ты теряешь двух сыновей. Для этого я и пришел сюда.

- Серьезно? Сюда? Но почему? Не понимаю.

- Англичане бояться чрезмерного усиления России и Франции. Поэтому организовали два покушения – на меня и на президента Франции. Как вы знаете, последнее удалось. Франция обезглавлена, пусть и на очень непродолжительное время. Ведь президент, это просто выборный представитель, который мало на что влияет. Особенно в этой стране. Скоро там все встанет на круги своя. А я… я выжил. Но они меня слишком сильно сковали в политическом поле. Продолжать войну мне будет трудно с такими тылами. Не невозможно. Просто трудно. Поэтому я предлагаю ее прекратить. Но на условиях, которые устроили бы только нас с вами, ударив по этим мерзавцам и их интересам.

- Я весь внимание, - подавшись вперед, произнес Вильгельм.

- Вы знаете, я провозгласил Россию – Империей Востока и прямой наследницей Imperium Romanum Orientale. В этой парадигме не хватает очень важного компонента. А именно Imperium Romanum Occidentalis… то есть, Империи Запада. Что я и предлагаю исправить.

- Но как?

- Для начала Германия и Россия заключают сепаратный мирный договор. Без участия остальных держав. Германия отдает России все свои земли к востоку от Эльбы, сделав эту реку – границей. И отказывается от своих претензий на эти земли.

- Вы серьезно?! – Воскликнул Вильгельм, отшатнувшись.

- Есть альтернатива. Я продолжаю войну и разделяю с этими шакалами всю Германию на куски, прекращая ее существование как некогда Польши. Вас ведь такой вариант меньше всего устраивает. А именно он и есть тот путь, по которому идет Германия сейчас. Не идет. Нет. Бежит.

- Но это Кёнигсберг! Это Берлин! Как?! Как я могу их вам отдать? Это же сердце Германии!