Западня

Этим восклицанием молодой человек выразил свой восторг и признательность за данную ему косвенным образом высокую оценку, забыв, следует признать, в эту минуту и о Дике Батлере, и о его бедах, что в тот момент не могло не насторожить мисс Армитидж, лицо которой приняло холодное выражение.

— Право, капитан Тремейн!

— О, простите меня, — спохватился он. — Но вы как будто намекнули… — Он смущенно замолчал.

Ее щеки порозовели.

— Да, сударь? — строго спросила она. — На что я намекнула, или вам показалось, будто намекнула?

Но неожиданно мисс Армитидж изменила тон.

— Пожалуй, мы сильно увлеклись мелочами, тогда как дело, с которым я к вам пришла, серьезное.

— Оно крайне серьезно, — печально подтвердил Тремейн.

— Так расскажите же мне наконец, в чем оно заключалось?

Капитан рассказал все, что знал, не забыв изобразить обстоятельства в выгодном для Батлера свете. Мисс Армитидж слушала его, опустив голову, постепенно все больше бледнея и хмурясь.

— А когда его найдут, — спросила она, — что его ожидает?

— Будем надеяться, что его не найдут.

— Но, если — если его все же найдут? — настаивала она, с явным нетерпением ожидая ответа.

Капитан Тремейн отвернулся и посмотрел в окно.

— Известие о его смерти теперь означало бы самый легкий конец этой истории, — тихо сказал он. — Если же его схватят, ему не дождаться пощады от своих собственных соотечественников.

— Вы хотите сказать, что его… расстреляют? — спросила мисс Армитидж изменившимся от ужаса голосом.

— Неминуемо.

Содрогнувшись всем телом, девушка закрыла лицо руками. Когда она их опустила, Тремейн увидел, как исказились ее черты.

— Но ведь Теренс спасет его? — с надеждой воскликнула она.

Сжав губы, Тремейн покачал головой.

— Сейчас, увы, не существует человека, который был бы способен на это меньше его.

— Почему вы так говорите? Что вы имеете в виду?

Прежде чем ответить, он немного помолчал и посмотрел ей в глаза.

— О'Мой дал слово членам португальского правительства, что Дик Батлер будет расстрелян после того, как его найдут.

— Теренс пообещал такое?

— Ему пришлось это сделать. Того требовали честь и долг. Я присутствовал при этом и знаю, чего это ему стоило и как он страдал. Он был вынужден отбросить все свои личные соображения — это была жертва во имя успешного проведения всей кампании.

Продолжая говорить, капитан описал подробности того разговора, касающиеся крайне несвоевременного проступка лейтенанта Батлера.

— Так что вы видите — на Теренса надеяться не приходится. Его честь не позволит ему проявить хоть малейшие колебания.

— Честь? — Она произнесла это слово почти с презрением. — А как же Юна?

— Я думал о Юне, когда сказал, что известие о смерти Дика где-нибудь в горах означало бы самый легкий исход. Это лучшее, на что можно надеяться.

— Я считала вас другом Дика, капитан Тремейн.

— Ну да, так оно и есть. И поймите, возможно, именно поэтому я надеюсь, что он погиб.

— Однако ведь нет причин, по которым вы не можете делать все, что в ваших силах, чтобы помочь ему?

Он посмотрел ей в глаза, спокойно выдержав ее укоризненный взгляд.

— Поверьте мне, мисс Армитидж, если бы я нашел способ его спасения, мог хоть чем-то ему помочь, я бы ухватился за это ради нашей с ним дружбы и моей любви к Юне, а теперь и из-за проявляемого вами интереса к нему. Но одно дело — проявление желания помочь, другое — предложение реальной помощи. Что я могу сейчас сделать? Уверяю вас, что я думаю об этом. Честно говоря, это занимает мои мысли больше всего. Но пока… Я жду событий — возможно, появится шанс.

Выражение ее лица смягчилось.

— Я поняла. — Она протянула руку, великодушно прося прощения. — Я была слишком резка, к тому же я не имею никакого права так говорить.

Тремейн взял ее за руку.

— Мне бы никогда не пришло в голову ставить под сомнение ваше право говорить со мной так, как вы сочтете нужным.

— Мне лучше пойти к Юне. Полагаю, что я нужна ей сейчас. Бедная девочка. Я благодарна вам, капитан Тремейн, за нашу доверительную беседу.

С этим мисс Армитидж удалилась, оставив молодого человека в задумчивости.

Да, Юна О'Мой могла кого угодно расположить в свою пользу. Что-то трогательное несла в себе очаровательная беспомощность и хрупкость этой женщины, отчего окружающие ее люди всегда стремились защитить и оградить это изящное создание от малейшего порыва ветра. Потому, что они это делали, она и оставалась такой, какой была.