Западня

Смотрю на его руки, предплечья, кожу, кажется, могу разглядеть даже отдельные клетки, из которых она соткана, думаю о венах, которые прорисованы под этой кожей, чувствую, как они пульсируют, чувствую тепло, которое исходит от него, и дыхание прерывается от безысходного чувства, с которым ничего не могу поделать. Я уже так давно одинока. Пожатие руки или вежливое полуобъятие – вот и все телесные контакты, что были у меня за последние годы. А почему, собственно, именно сейчас я об этом думаю?

– Приступим? – спрашивает Ленцен.

Поехали. Надо сосредоточиться. Фотосъемки закончились. Начинается самое главное. Интервью.

– Я готова.

Сижу прямо, слежу, чтобы мышцы не слишком напрягались.

Ленцен коротко кивает. Перед ним его записи, но он даже не взглянул туда.

– Еще раз спасибо вам, фрау Конраде, за то, что пригласили нас в ваш чудесный дом, – начинает он.

– Рада таким гостям.

– Ну, и как вам живется?

– Простите? – недоуменно переспрашиваю я, улавливая слева от себя тихое щелканье камеры – фотограф запечатлевает мое удивление. Я еще не до конца справилась с головокружением и приступом дурноты, но стараюсь не показывать вида.

– Ну, я имею в виду ваш замкнутый образ жизни, о котором всем известно. Думаю, многочисленным вашим читателям интересно, как вам живется.

– Мне живется хорошо, – говорю я.

Ленцен едва заметно кивает. Он не обращает внимания на свои записи, смотрит прямо в лицо, не спускает с меня глаз. Пытается прочитать мои мысли?

– Ваши прежние романы пользуются большим успехом. Почему вы решили поменять жанр и написать триллер?

Снова первый вопрос, на который я не успела ответить из-за появления Шарлотты. Хорошо. К этому вопросу – в отличие от предыдущих странностей Ленцена – я, конечно, готова. Он очевиден, и я начинаю отвечать как по писаному.

– Как вы заметили, мой образ жизни отличается от обычного. Я не выхожу из дома, не бываю на службе, не хожу в булочную или супермаркет, не путешествую, не встречаюсь с друзьями в кафе или ночном клубе. Я живу замкнуто и потому очень просто. В такой ситуации очень трудно не умереть от скуки. И писательство для меня – это способ хоть как-то разнообразить свою жизнь. Мне просто захотелось попробовать что-то новое. Я понимаю, что у некоторых читателей моих прежних книг такой поворот в творчестве вызывает удивление. Но я просто почувствовала потребность сменить обои в своем литературном интерьере.

Пока я говорила, Ленцен чуть отпил из своего стакана. Очень хорошо. Чем больше следов, тем лучше.

– Но почему из всех возможных жанров – именно триллер? – продолжает допытываться Ленцен.

– Возможно, по принципу максимального контраста с моими прежними книгами.

Звучит достаточно правдоподобно. Важно, что Ленцену, для того чтобы вернуть интервью в нормальное русло, придется спокойно задавать заранее утвержденные вопросы. Иначе я могу замкнуться.

Когда Ленцен опускает глаза на свои записи, я обращаю внимание на пепельницу. И делаю очередной шаг.

– Простите, вы не могли бы угостить меня сигаретой?

Он удивленно смотрит на меня.

– Да-да, конечно.

Сердце екает, когда он достает из кармана синюю пачку «Голуаза» и протягивает мне. Беру сигарету. Для курящего человека вполне естественно в такой ситуации рефлекторно взять сигарету и себе.

– У вас есть зажигалка? – спрашивает он.

Отрицательно качаю головой. Надеюсь, не зайдусь в кашле, ведь не курила уже много лет. И сильно надеюсь, что он все-таки тоже закурит. Он нашаривает в нагрудном кармане пиджака зажигалку. Щелкает, протягивает мне через стол. Встаю, наклоняюсь к огоньку, его лицо приближается ко мне, пульс учащается, замечаю веснушки на его лице, как странно – несколько веснушек среди морщин. Наши глаза встречаются, я опускаю взгляд, прикуриваю, слышу щелчок – фотограф нажимает на спуск камеры.

Подавляю кашель, легкие горят. Ленцен вертит пачку в руках, раздумывает, потом откладывает в сторону.

– Я стал слишком много курить, – говорит он и снова опускает глаза на свои заметки.

Жаль!

Отважно курю сигарету медленными затяжками. Вкус отвратительный. Начинает кружиться голова, организм восстает против непривычного никотина, меня начинает подташнивать.

– На чем мы остановились… Ах, да. Смена жанра. А вы сама читаете детективы? – спрашивает он.

– Я все читаю.

Надеялась, что со временем привыкну к взгляду этих волчьих глаз, но пока – не получается. Несколько минут пыталась противостоять желанию провести рукой по волосам, поскольку знаю, что это выдает неуверенность в себе, но не могу удержаться. И снова слышу, как фотограф ловит этот жест.

– Какие детективы показались вам интересными за последнее время? – спрашивает Ленцен.

Перечисляю немногочисленных авторов, которых действительно ценю, – пару американцев, несколько скандинавов, пару немцев.

– Вы не бываете во внешнем мире. Откуда черпаете вдохновение?

– Хорошие сюжеты валяются прямо под ногами, на тротуаре, – говорю я и тушу сигарету.

– Но ведь вы не ходите по тротуарам, – самодовольно поддевает меня Ленцен.

Делаю вид, что не слышала.