Западня

— А вот людей не нужно, — покачала головой Айола, — они всё поймут неправильно. И обязательно заподозрят либо ловушку для герцога, либо намерение его убить. Не настолько пока еще они уверены в твоей честности и справедливости. Пусть лучше Хатгерн немного полежит в беседке — часок, не более.

Поразительно похожее на снег мягкое белое облачко, на котором лежал герцог, взлетело вместе со своей ношей и медленно поплыло в беседку. Тень мгновенно вскочила на ноги и пошла за ним, придерживая напарника за бессильно свисавшую руку.

Небольшое строение Зрадра только снаружи казалось пустым и заброшенным, пройдя сквозь тонкий туманный полог, тень очутилась в уютной теплой комнатке, где стояли два удобных диванчика и небольшой столик с любимыми напитками дракона.

Облачко бережно опустило Харна на диванчик и растаяло, и Таэльмина немедленно уселась рядом с раненым. Напротив устроился вошедший следом Зрадр, а феи расселись везде, где нашли место. На спинках диванов и на полках с книгами, на ветвях непонятно откуда взявшегося растения, и даже на столике между бутылок и блюд.

— Рассказывайте, — твердо заявила тень, оглядев эту не перестающую улыбаться компанию, — как я поняла, план сегодняшней проделки вы изобретали сообща. Так не пора ли и мне узнать, почему вы решили ставить на людях такие жестокие опыты?

— Возможно, со стороны это и выглядит некрасиво, но мы очень тщательно все обдумали. — Подлетев к Хатгерну, Айола провела ручкой над перечеркнувшей его плечо длинной царапиной, и рана начала постепенно затягиваться. — Ты ведь хорошо знаешь, как ненавистно нам вмешательство в судьбы разумных существ, но в этот раз другого выхода не было. Когда-то ты добровольно согласилась на ритуал ледяного сердца, но магические замки мы снимали с тебя по своей воле. Слишком долго ты с ними жила и чересчур добротно был проведен ритуал, он начал менять твою судьбу. По-видимому, проводивший его алхимик догадывался о нежных ростках чувств, к тому моменту уже проросших в твоем сердце. И, как мы убедились позже, он не ошибся, хотя и не подозревал, какую ошибку совершает, пытаясь подменить робкую любовь к человеку чувством ответственности перед подопечным и гильдией. Хотя ему все удалось, но боль в твоем сердце осталась.

— Это был… Ганти? — с горечью прошептал Хатгерн, и Таэль ринулась к нему стремительно, как птица к своему гнезду, на которое напал враг.

— Харн, — обняв одной рукой напарника за шею, другой тень осторожно повернула к себе его лицо и нежно заглянула в зеленые глаза, — это было очень давно, и теперь никто не жалеет о несбывшемся.

— Но она говорила про ритуал… — неверяще смотрел он на любимую, больше всего боясь сейчас ошибиться и принять дружескую заботу и тревогу за нечто большее.

— Да, — лучисто улыбнулась напарникам Айола, и не подумав перелететь подальше, — мы сняли с нее это заклинание, но вскоре обнаружили, что окончательно оно не исчезло. Точнее, за эти годы душа Таэльмины обрела свой собственный, хотя и довольно слабый магический щит, закрывающий ее от любви. Но хуже оказалось другое. По эту сторону Граничных гор у Таэль появились магические способности, и они начали подпитывать этот щит. Она и сама неосознанно это чувствовала и пыталась бороться, но нет ничего живучее подобных самопроизвольных заклинаний. Мы знаем только два способа снять такие, и первый из них — попытаться уничтожить щит извне. Однако подобное вмешательство могло бы разрушить все привязанности, которые возникли у Таэльмины за последние годы, и ввергнуть ее душу в тяжелую тоску по утраченному. Оставался последний путь — подстроить такой случай, чтобы ей пришлось по собственной воле подчистую истратить магический резерв и испытать очень сильное потрясение. Только разом вспыхнувшие бурные чувства могут снести щит ментального льда, как сносит половодье старые мосты.

— И у вас получилось?! — Забыв про еще ноющее плечо, Хатгерн приподнялся на локте, с тревогой и надеждой вглядываясь в лицо невесты. — Таэль!

— У них все прекрасно получилось, — смущенно улыбаясь, подтвердила тень и доверчиво прильнула к его груди.

Герцог на миг прикрыл глаза, борясь с нахлынувшим чувством, и сразу же распахнул, спеша покрепче обнять любимую и прижать к себе, словно она могла вдруг растаять, как счастливый сон.

— Думаю, мне придется просить у него прощения, — без всякого раскаивания в голосе произнесла государыня, задохнувшись от незнакомого блаженства, когда нежные губы напарника еще несмело прикоснулись к уголку ее губ легким поцелуем, — и благодарить за такой подарок.

— Это я виноват, — лаская любимую взглядом, признался Харн, от счастья мигом простивший обидчика, — поверил его словам и просто рассвирепел, я ведь первым бросил в него нож.