Западня

«7 июня, воскресенье. Блаженствую! До съема дело не дошло, в кафе в центре встретил ЕЁ! Боже, что за женщина! Впрочем, к теме дневника вроде это никак не относится, но — удивительное дело — не могу не писать, т. к. рассказать некому.

К интиму — нормально. Чудесное кружевное белье! Неужели и она — клиентка г-жи А.? Поразительная притягательность! Чтобы я с другой прям всю ночь не спал! Да не в жизнь! Раз-два и готов. А тут… Желание не то что не проходит, а нарастает с каждым разом. И долго с ней так — всю ночь подряд и ещё нет. Тело болит, словно катком прокатили, он — тоже, а туда же. Но и — блаженство. Она знает и умеет такое, что нигде и ни у кого. Дьявол, а не женщина. Таня на (непечатное слово) не нужна. Пусть подавится своей обидой! Попросит — уйду без разговоров. К НЕЙ! Она не против, но просит не доводить до крайности, подумать. А что тут думать? Да и нечем — мозг высох от двух бессонных ночей».

«13 июня, суббота. Вся неделя — один сладостный ад. Не могу без НЕЁ. Работа валится к чертям, кое-как взял отпуск. Странно, что не уволили. Сказал шефу, готовлю сенсацию. Выписал служебный отпуск. Дни и ночи — у НЕЙ, в ЕЁ сетях. Умираю, но не сдаюсь. Жалко каждой минуты, прошедшей без НЕЁ, пропали, потрачены впустую. По телу, по жилам словно яд какой, желание все возрастает. Иногда думаю, лучше умереть, чем мучиться дальше. Говорил с НЕЙ об этом, ОНА — «влюбился, дурак». Может, и в самом деле так?

Ах, да, преставился новенький, Лужницкий, крупный чинуша из свиты мэра М. «Органы» в бешенстве, особенно когда увидели, как его благоверная лазает по деревьям и играет в «тарзана». В дурку.

Меня вызвал Н. - тот ещё тип. Я ему сказал кое-что, он настаивал продолжать. Сулил охрану, оружие. Решил провести обыск своими средствами».

«15 июня, понедельник. Два дня без НЕЁ — просто адская мука. Высыхаю на глазах. Смс-ки — «говорил, люблю, а теперь избегаешь». Сердце разрывается, снится по ночам, зовет. Луна-девушка, руки — лучи. А Тане пофиг, есть я или нет. Жру все равно в ресторане — зачем она мне?

Но дело есть дело. В субботу ночью залез в лавку А. Никого нет, но не покидало ощущение, что видят. Может, камеры наблюдения? Н. обещал, попадешься на взломе — отмажем. Странный скрип, будто колесо какое вертится, мягко, ловко. Стук — машинки? Ничего и никого. Лишь лунный свет и тишина. С фонариком обшарил все, вроде ничего п. [подозрительного?]. Да, нашел журнал посетителей.

ВОТ ЭТО НАХОДКА!!!!!! Все посетители, в хрон. порядке. Первая — Лаврова, потом — Осинского баба, третья — итак все ясно. Значит, следующий по списку будет Карц. Я сфоткал «список Шиндлера» — и ноги. Можем захватить убийцу с поличным на следующей жертве. Маньяки они такие, от накатанного не отступают. Западня готова.

Да, ещё. На стене заметил знак — что-то вроде нагромождения линий, а в центре жирная точка и восемь линий. Надо поговорить с Кирой — явно оккультная символика. Говорил же — СЕКТА! Блин, забыл её сфоткать».

«16 июня, вторник. Наш инспектор Сосиськин (пальцы у него как сосиски, а энкать надоело, пусть будет Сосиськиным) доволен. А мне хочется плюнуть ему в р. Но выхода нет — надо спасать Карца. Его не жаль, надо остановить маньяков. Мало ли, сегодня Карц, а завтра — полезный для общества человек или — Я? А что — ведь и моя Танюха её клиентка! Пропади пропадом это кружевное белье, эти чертовы чулки и трусы!

Сосиськин решил устроить западню. Потихоньку, ненавязчиво обрабатывают Карца. Мол, не оставаться одному. Установили в его доме тревожку. Взяли под наблюдение. По уговору, я приду в пятницу и буду на стреме».

«20 июня, суббота. Мне стыдно. В четверг сломался и улетел к своей бестии. Она мне устроила настоящий трэш. Черт, а не мажет ли она себе… (непечатное слово) каким-то наркотиком? Я был с ней весь четверг и всю пятницу. Насилу вырвался в субботу. Карц сдох.

Сосиськин в гневе. Я соврал про дела, но он не поверил. «Бл…н», говорит. Я в защитную стойку — а ваши тревожки, наблюдатели в кустах? Тот аж побелел. Удалось все-таки вызнать — естес-нно, тревожку Карц не нажимал, наблюдатели, черт их дери, заснули — ОБА! Продрали зенки, а тот уже болтается голышом.

Да, забыл сказать, при всех трупах — пауки. Сначала не обратил внимания, а потом — откуда в таких доминах, в которых пылинку сдувают, пауки? А С. не глуп — пауки, грит, важно, это почерк убийцы. Говорит, был такой маньяк, который тараканов пихал в рот жертвам. Звали Таракан. Ну а тут, судя по всему, Паук. Причем везде разные. На первом был — обыкновенный паучок, погуглил — так и зовется — домашний. На втором — крестовик и т. д. Вещдоки — в ментуру, бабу — в дурдом».

«22 июня, понедельник. Надо что-то делать. Взглянул в этот проклятый список, моя очередь — через одного. Страхово. Не по-детски. Таня тоже затужила, опять депрессняк. Опять хочет выйти из игры, опять не даю. Слишком поздно. Либо мы схватим Паука с поличным, либо сдохнем все. Другого не дано. Решил дать себе слово всерьез заняться делом, в пятницу быть на посту. Следующий — Кардашьян. Сосиська пробует его уговорить смотаться в М. Под надзор. Тот — как-то странно упирается, грит, в пятницу важная встреча. С кем? Со шлюхой? Кардашьян — профессиональный сутенер, организует нужным людям элитный отдых. Придется постоять со свечкой, как в анекдоте».

«27 июня, суббота. Все зря, все жертвы — в унитаз. Адски тяжело было вырваться из липких лапок Богини. Но сила воли не знает границ. В пятницу был на месте. Естесно, старый хрен не рад. Но Сосиська надавил. Играли в покер, пили виски. Он рассказывал недурные анекдоты. Курили анашу и смеялись как черти. За воротами — машина с группой захвата. Знали бы, чем мы тут балуемся!

Ближе к полуночи, часов в одиннадцать, старый козел занервничал. Поглядывает на часы, не смеется. Говорит, важная встреча. Я, напрямик, не уйду. Руки его дрожат как от ломки, сует баксы. Умоляет.

Я — нет. Затем стал проситься в ванную, не… (непечатное слово) ли? Не пускаю. Говорю, помоешься завтра. Потом говорит, в сортир. Я хочу пойти с ним, он — «дурак что ли или голубой?». Ну, пришлось оставить его в покое. Тут позвонила ОНА. Зовет к себе, говорит, жить без меня не может, скандалит. Я…

В общем, пока то да се, старый козел уже висит на рее, точнее, на батарее. А я даже ничего не слышал! На члене — огромный волосатый паук. Мать моя женщина! Глаза смотрят куда-то в вентиляционную отдушину. Пипец».

«28 июня, воскресенье. Инспектор Сосиськин ревет и мечет. Я — «не бузи, я следующий, мне в пору бузить». Подействовало. Он напрямик мне говорит, давай отвезем тебя на закрытую дачу под охраной или на Лубянку. В спецкамеру с круглосуточным наблюдением. Признаюсь, едва не согласился, НО — а как же ОНА? Ведь я повешусь там без НЕЁ, хотя и с НЕЙ — тоже! Западня. Я — в западне. Эх, Кира, Кира, ты мне нужен!

Я — напрямик. Баба, мол, есть, не могу. Он — мы можем забрать тебя от неё в четверг, сутки протянешь — а сам смотрит как на дурака — не нарк ли? Я сказал, подумаю. Думаю до сих пор».

«30 июня, вторник. Я все ей рассказал, о с/б, об инспекторе, обо всем. Попросил её руки и сердца. Она оценила эту шутку. Сказала, что принять мое предложение согласна, но с одним условием, чтобы я взял ЕЁ к себе, всю жизнь мечтала съездить на Рубль. Я — нет проблем, довезу. Она — не, я сама доберусь, важные дела в городе. Сказала, должен её ждать дома, в полдвенадцатого будет здесь, а потом пойдем тусоваться. Я оторопел. Теперь мне все ясно».

«3 июля, пятница. Знаю, что иду туда, откуда нет возврата. Но не могу иначе. Не могу-у-у-у-у!

Все эти дни как свинья в луже провалялся у НЕЁ. Придумала новую игру (и раньше были, и интересные, но не хотел писать, а тут важно). Привязывает к железной кровати бельевой веревкой и — понеслось. Потом игру усложнила — накидывает петлю, садится сверху и постепенно затягивает. Фантастические ощущения! Словно с небес лечу прямо в преисподнюю, без парашюта. Вчера ночью чуть не задушила. Отпустила в последний момент, но это того стоило.

Когда проснулся, точнее, очнулся, заметил, что она что-то рисует. Когда отошла — спер, посмотрел. Рисунок точь-в-точь такой же, как у костюмерши. Вот она где собака зарыта!

Когда лежали, спросил про пауков. Кстати, раньше не упоминал, но во вторник, когда все стало ясно, в чулане у неё нашел огромную коллекцию этих тварей. Она любит их кормить — маленьких — мухами, больших волосатых — сырым мясом. Говорит, обожает их. Пауки — самые совершенные существа в природе, верх совершенства. Жаль, Киры не было, она его обставила по части лекций. И про паутину, которую, будь она толщиной в палец, не разорвать даже локомотиву на полном ходу, и про искусство гармонии, и про терпение и быстроту реакции. Сказала и ещё — про брачные игры. Самка всегда пожирает самца после спаривания. Я похолодел. Говорю, а может самец спастись. Она — в двух случаях, если самец крупнее или такого же размера что и самка (что встречается редко, у небольшого количества видов), или если он хоть мал, да удал (что ещё реже). Иногда, говорит, паучиха может спариться с пятью-семью пауками по очереди и всех их сожрать. Ведь она даже сытая запасает мясцо впрок. Чудо природы, мать её!

Я возмущен. Почему так?! Зачем жрать, зачем самому идти на обед! Она — самец знает, на что идет, он отдает жизнь за наслаждение. По её мнению, «вполне эквивалентный обмен», так и выразилась! А самка… Отдается, чтобы вкусно пообедать. Это логично. Логично! Черта с два! Убью и убегу.

Не смог убить. Во-первых, эта стерва никогда не спит, во-вторых, не дает мне продохнуть. Сил уже нет.

Когда заходил в ванную, чтоб хоть там передохнуть от НЕЁ, перевести дух, поймал себя на том, что не могу оторвать взгляда от веревки и от батареи. Хочется раз отмучиться и навеки избавиться от НЕЁ, ЕЁ адских ласк без удовлетворения. Но есть ещё одно — почему-то мне кажется, что в этом — есть подлинное наслаждение. Я уже писал о том, что когда она душила меня, я был на седьмом небе или точнее в седьмом круге ада, а то и там и там одновременно. А что если не прерывать ЭТО, каково — а? Вкусить, таскать, запретный плод до конца?

Уныло посмотрел на свой. Красный, измочаленный… Сколько можно мучиться! Нет сил! Нет больше!

Тут дверь открылась и она сказала: «Ты готов. Уходи. Мне надо приготовиться к таинству брака». Какому? В ЗАГС что ли пойдем? Она — сам поймешь потом. Но наших уз уже не разорвать будет никому. И никогда.

И я ушел».