Западня

– Я ведь не собираюсь бегать там и корчить из себя десантника или коммандо. Просто мне симпатичны «Патриоты», это настоящие американцы. Дайана.

– Верю. Но если Маковски действительно станет президентом, их дело пропало. Что же делать?

Эшбрук взглянул на жену.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, как тебе им помочь? – Она поднялась на цыпочках, поцеловала его в щеку и вздохнула. – Еще с того времени, когда погибла Элизабет и Дэвид стал им мстить, я знала, что и ты пойдешь за ним. Как ты собираешься связаться с Холденом?

– У меня ведь остались в Америке старые друзья, которые помогут, при необходимости.

– Только пообещай мне вот что, Томас.

Она называла его полным именем, только когда говорила очень серьезные вещи.

– Что тебе пообещать, Дайана?

– Будь осторожен и постарайся остаться в живых. Ведь у тебя есть я, а у меня – ты. Это очень важно, Том, намного важнее того, что имеют другие – деньги, дом, вещи…

Он покрепче прижал ее к себе и прошептал:

– Да, я знаю.

Если после смерти дочери и трех внуков еще и он погибнет, она не переживет этого.

– Я не умру, обещаю тебе, а буду жить рядом с тобой долго и счастливо.

И он прижался губами к ее волосам.

Глава семнадцатая

Дмитрий Борзой сидел в кресле у камина, потягивал белое вино и посматривал на сидящего рядом Хэмфри Ходжеса. Ноги еще побаливали, но не так сильно, как раньше.

– Невероятно! – воскликнул Ходжес.

– Еще как вероятно, – улыбнулся Борзой. – Итак, каковы результаты? Как только Маковски слезет с этого чертового самолета и войдет в Белый дом, с «Патриотами» будет покончено и вся страна увидит, кто оказался победителем в войне. То, что и требовалось доказать. Маковски вышвырнет директора ФБР Рудольфа Серилью, его связям с «Патриотами» придет конец, и те больше уже никогда не поднимут голову. С Холденом мы собираемся разобраться раз и навсегда, а эта сучка Шеперд никогда не сможет занять его места и руководить «Патриотами», во-первых, потому что – баба, а во-вторых, – кишка тонка. Ее мы тоже позже уберем. Вот так решатся все наши проблемы, понятно?

– Понятно-то понятно, да не совсем, – вякнул в ответ Ходжес, и Борзой подумал: не стоит ли и его убрать заодно? – Что, если…

– Если Холден не клюнет, ты хочешь сказать? Нет, все продумано, ему ведь об этом скажет этот, как его… дружок с радио…

– Лем Пэрриш, – услужливо подсказал Хэмфри, поняв свою промашку.

– Да. Холден знает, что в наших руках вторая ракетная установка, которую мы якобы планируем применить, что на раненых Стила и его парней из ФБР рассчитывать не приходится и только он может помешать еще одному обстрелу. На такую приманку он обязательно клюнет и постарается побыстрее захватить установку. Вот тут-то мы его и будем ждать, – Борзой отхлебнул вина и закурил. – С нетерпением предвкушаю встречу с ним, если только его сразу же не убьют.

* * *

Лем Пэрриш опустил руку в карман и коснулся рукоятки «смит-и-вессона». Все-таки с оружием спокойнее.

У подъезда соседнего многоэтажного дома он заметил какое-то движение, но в вечерних сумерках на темной улице было тяжело определить – то ли это Буч, то ли какой-то устраивающийся на ночлег бездомный. Все фонари были разбиты, и на тротуар падал только тусклый свет из редких незашторенных окон на первом этаже.

Но вот движение повторилось и на этот раз Лем узнал приближающуюся фигуру, знакомую прихрамывающую походку, шляпу с низко опущенными полями. Засунув руки в карманы, к нему шел Буч Сидовски собственной персоной. Это был чрезвычайно своеобразный человек, осведомитель, работавший на полицию и поставляющий ту же информацию за отдельную плату газетчикам. С возникновением «Фронта» дела его стали плохи. Доносить в полицию на террористов он теперь боялся из-за страха скорой и безжалостной мести, так как в полиции появилось немало сочувствующих ФОСА. Он перебивался случайными заработками за ту скудную информацию, которую ему удавалось сбагрить в газеты.

Сегодня утром Сидовски позвонил Пэрришу и сказал, что им нужно срочно встретиться. Он знает, где вторая ракетная установка, которую похитили террористы. Буч коротко назвал место встречи, время и повесил трубку, подозревая, что их могут подслушивать.

Весь день Лема не покидала мысль – правда ли это все? Не перекупили ли Буча, не запугали ли его? Вряд ли, судя по перебитому носу и сломанным пальцам, этим его взять было непросто. Поэтому-то и ценилась информация, которую поставлял Сидовски и которая всегда оказывалась правдивой.

Лем открыл дверцу и вышел из «Мерседеса», на котором приехал на условленное место встречи и который не решался покинуть до последней секунды. Двигатель он не выключил и на ручник машину не поставил на случай непредвиденных обстоятельств.

Несмотря на свои недостатки, Буч Сидовски все-таки был настоящим американцем и ненавидел «Фронт». «А не может ли эта ненависть, – подумал Пэрриш, – объясняться лишь тем, что с приходом ФОСА его доходы уменьшились?» Но он постарался отогнать эту мысль.