Западня

По тому, как приняла ее Зина, как металась по комнате с лицом, искаженным страхом, Тоня поняла, что не должна была сюда идти и что этот визит может стоить ей жизни. Уйти? Поздно. Это уже ничего не изменит.

— Кто тебя послал? Говори! — шептала Зина, отступая в комнату и движением руки приказывая Тоне следовать за собою.

Тоня в смятении приостановилась у порога. Сейчас кто-то навалится, схватит ее, и все будет кончено. Но когда Зина повернулась к ней спиной, чтобы поправить прикрывающую окно занавеску из старого солдатского одеяла, по ее быстрому движению Тоня поняла, что и она боится, и к ней сразу вернулось ощущение уверенности.

Тоня вошла и опустилась на широкую низкую тахту, покрытую пестрым ковром. Все в комнате — и шкаф, такой же дешевый фанерный, как у нее дома, и стол, покрытый голубоватой клеенкой, и старые обои, кое-где отставшие от стен, — все говорило о скромных возможностях хозяйки, и Тоню это почему-то немного успокоило. Только вот флаконы духов на столике перед зеркалом… Не слишком ли их много? И почему Зина так поспешно засунула в шкаф чью-то фотографию — мужское лицо в резной фанерной рамке?

Наконец Зина присела на маленький стул, спиной к зеркалу, беспокойно взглянула на ручные часы. «И часы наши», — невольно отметил взгляд Тони.

— Вот что, милая, — начала Зина, внимательно разглядывая незнакомку, — запомни: никакой Анатолий Иванович тут никогда не жил. Ясно? И больше не приходи. — И, вновь перейдя на шепот, лихорадочно спросила: — Кто тебя послал, говори! Почему молчишь?

— Никто! Я сама пришла! — твердо ответила Тоня, хотя беспокойство хозяйки комнаты все ощутимее передавалось и ей.

Тени в углах словно ожили. «Уходи, уходи, — грозили они, — или будет поздно».

— Сама?! — У Зины хватило сил саркастически улыбнуться. — Не верю…

— Нет, я сама! — Тоня удивилась тому, как просто и естественно прозвучали эти ее слова. — Ты ведь Зина Тюллер? — вновь спросила она. — Почему ты не отвечаешь на мои вопросы?

— Да, я Тюллер! — с вызовом сказала Зина. — Но с вами я не хочу иметь никакого дела! Убирайся… Уходи…

Она сидела спиной к зеркалу и не видела своего лица, искаженного страхом, а если бы увидела, то, может, сама ужаснулась бы — так оно подурнело.

— Я никого не знаю… У меня своя жизнь, я не хочу ни во что впутываться, — торопливо бормотала она.

Часы показывали уже без пяти семь. Если Эрнст застанет здесь незнакомую девушку, да еще в таком странном облачении, его цепкий ум сразу же заподозрит неладное. И он уже не успокоится, пока не размотает клубок.

Когда она видела автоматы, нацеленные на толпу во время облавы, или обреченных, которых веди на казнь, у нее возникало паническое чувство опасности; со временем это чувство притупилось, но все же не покидало ее окончательно. А сейчас маленькая, приткнувшаяся в углу дивана девушка вызывала у нее безотчетный страх, и с ним она не могла справиться.

— Уходи! Уходи!.. — повторяла она, как заклинание. — Умоляю, уходи!..

И в ее срывающемся голосе, переходящем с истерического крика на едва различимый шепот, Тоне чудилась действительная опасность, реальная угроза, такая, от которой надо бежать немедленно, если, конечно, еще не поздно.

…На ближайшем углу она остановилась и перевела дыхание. Какое счастье, что она не назвала Зине своего имени! Ах, предательница! А Корнев и Федор Михайлович считали ее надежной!

Мимо проехал закрытый автомобиль и завернул за угол. Тоня невольно оглянулась. Машина затормозила у подъезда, из которого она только что вышла. Кто этот офицер? Невысокий, худощавый… Вот, отдав какое-то распоряжение шоферу, он повернулся к Зининому крыльцу. Да это же Фолькенец! Конечно, Фолькенец!..

Тоня прислонилась к стене, чувствуя, как ее оставляют силы. Что, если бы она задержалась у Зины еще на несколько минут? Вот уж это был бы наверняка конец!

Схожее чувство безысходности она испытала осенью прошлого года. Пронзительный, нарастающий рев!.. Казалось, бомба сама не хотела умирать и в мстительной ярости искала жертву. И этой жертвой была она, Тоня, сжавшаяся на дне узкой, осклизлой земляной щели. И когда ухнул близкий взрыв и комья земли больно ударили ее по спине, это вдруг безумно обрадовало ее. Жива!.. Она вскочила на ноги, с поразительной остротой ощущая первозданность белизны снега. Но тут же упала на край окопа, не в силах сделать ни шагу. Она лежала в оцепенении, смотря на небо, не испытывая страха. Когда за амбаром разорвалась еще одна бомба, она даже не шевельнулась. Казалось, иссякла последняя капля жизненных сил…

Когда она рассказала Федору Михайловичу об этой встрече, едва не закончившейся для нее трагически, тот не согласился с Тониным решением вообще позабыть о Зинаиде Тюллер. Нет, осторожность, конечно, необходима, но борьба не кончена, и нужно держать Зинаиду в поле зрения, мало ли как могут сложиться обстоятельства.

Через несколько часов Тоня входила в ворота небольшого каменного дома на Военном спуске.