Западня для киллера

– Будь ты проклята! – бросил в сердцах и, стараясь не привлекать лишнего внимания, вышел за столовую. Никто не обратил внимания на заключённого, который присел в кустах, и он стал ждать десяти часов. В это время менялся караул и на смену заступал нужный человек. Пространство между стеной и колючкой было небольшим и хорошо освещалось прожекторами. Контрольная полоса ровненькая, недавно пропаханная трактором. Вася осторожно пошёл вдоль колючки, наблюдая за сменой вертухаев на вышке. Им хорошо была видна запретка, плюс к этому стояли дополнительные прожекторы, которые освещали этот участок. Тишина стояла гробовая, и только собаки лаяли в питомнике. Вася посмотрел на небо и в который раз удивился такой красоте. Звёзды, луна манили своим загадочным светом. Он посмотрел на часы и понял, что пора пробираться. Прапорщик, который заступил на смену, листал журнал и не обращал внимания на периметр. В питомнике завыл пёс, и он, испугавшись, включил дополнительный прожектор. Темноту разрезал яркий луч, осветивший человека, который пытался перелезть через забор. Он открыл окошко, чтобы лучше рассмотреть, и, убедившись в побеге, нажал на сирену. Сирена завыла, а прапорщик, как и положено, передёрнул затвор автомата. Предупредительный выстрел в воздух не остановил зэка, и тогда он выстрелил на поражение. Фигура, которая практически перелезла через ограждение, на секунду застыла, а после свалилась на запретку.

«Кажись, попал», – подумал прапорщик и выключил сирену. По периметру на помощь бежали люди с собаками. Осмотрев тело беглого заключённого, поняли, что тот мёртв. Собаки гавкали, и вертухаи пытались их успокоить. Прибежали двое с носилками и, после повторного осмотра начальника оперчасти Кузнецова, положили труп на брезент.

– Ничего не пойму, – обратился Кузнецов к Михалычу, начальнику караульной службы. – С первого отряда и в побег… – Он почесал затылок и задумался. – Что скажешь, Михалыч?

– А что тут говорить, – ответил один из самых старых работников зоны. – Видать, проблемы были у хлопца, вот он и побежал…

– Да уж, – сказал Кузнецов, – у него были проблемы и закончились, а вот нам разгребать это всё. Мало трёх трупов, так на тебе – ещё и бегун…

– Собачья у нас работёнка, ведь так?

– Не то слово, какая собачья, – ответил Михалыч и поправил на плече автомат…

Вася перебежал запретку и принялся карабкаться на стену. Выступы позволяли лезть, и он, напрягая мышцы, подтягивался. Прозвучавший выстрел не испугал беглеца, а, наоборот, добавил сил. И тут раздался второй. Вася почувствовал удар в спину и на мгновение остановился. Дыхание стало частым – не хватало воздуха. Он предпринял ещё одну попытку подтянуться, но руки предательски разжались. Падая на землю, подумал о Лене. Глухой удар и невыносимая боль во всём теле сковали ноги и руки. Глаза закрывались, и он в последний раз посмотрел на небо. Луна, казалось, подмигнула и начала исчезать. Вася умирал, понимая, что его подставили. Сделав последний глубокий вдох, он мысленно простился с любимой и потерял сознание навсегда.

Глава 37

После последней встречи с Николаем Фурцев заметно нервничал. Он хотел узнать правду, но Николай на вопросы, зачем и для чего были убиты люди, молчал, и только гнусавенькая улыбка Николая давала понять, что правда закопана очень глубоко, и в её тайну посвящены немногие. Фурцеву надоела эта игра, и он решил поговорить с Протасовым. Сказать правду, а там будь что будет. Конечно, из органов его выгонят, но и чёрт с ним, думал он. Игра, в которую он ввязался, была ему просто не по зубам. Привлекли лёгкие деньги, и он предал товарищей по службе, подставил невинных людей. Нападение на Протасова заставило Фурцева пересмотреть отношение к жизни, и на следующий день он решился прийти с повинной и вывести на чистую воду Николая. Собравшись домой и закрыв кабинет, он вышел из колонии и сел на велосипед. Домой ему ехать минут двадцать, и он не спеша начал крутить педали. На душе скребли кошки, но решение было принято, и оставалось только одно: дождаться завтрашнего дня.

Фурцева обогнала машина, чуть не зацепив. Он принял в правую сторону и прибавил ходу. Жена позвонила, предупредив, что у детей проблемы в школе. Вот, думал Фурцев, не одно, так другое. С Серёжкой, старшим сыном, требуется серьёзно поговорить. Пацан растёт, а учится плохо. Дорога в село была в колдобинах, но он знал, где легче проехать, всё-таки столько лет ездил на работу и знал, где лежит каждый камешек. Вдали показались огни первых домов, залаяли собаки. Наверное, чужой приехал в село, если собаки прямо рвутся с цепи. Он подъехал к своей калитке и слез с велосипеда. Возле дома Петровича стояла незнакомая машина. «Наверное, брат приехал из города, – подумал Фурцев и открыл калитку. – Надо смазать, скрипит противно и громко». Почувствовав небольшой толчок в спину, Фурцев качнулся из стороны в сторону и, держась за калитку, присел на землю. Какой-то парень приблизился и посмотрел на него.

– Ты кто? – спросил Фурцев.