Западня для ведьмы

Куда сильнее, чем история с Дирвеном, песчаную ведьму мучили воспоминания о том, как она ушла из родной деревни и обрекла на ужасную смерть Ксиланру. Она и в Дирвене видела орудие наказания: это все за то, что она выкупила у судьбы собственную жизнь ценой чужой. Что заслужила, то и получила. Хотя, повторись все снова, она бы, наверное, опять поступила так же, кончина в пасти у куджарха – это слишком страшно и больно. Ничего не поделаешь, она трусливая, эгоистичная, плохая, такую и впрямь любить не за что… Но она никого из своих не бросит в беде. Ничего нет хуже, чем знать, что из-за твоего малодушия кто-то умер.

Прошлым летом, когда Аленду охватил сурийский мятеж – спровоцированный Овдабой, немало денег угрохавшей на эти беспорядки, в чем шпионка Ложи убедилась теперь с полной определенностью, – она с помощью песчаной магии разделалась с южанами-погромщиками, заявившимися на улицу Розовых Вьюнов. Убивать людей было страшно, но в деревне ее когда-то учили: твои близкие – это главное, и если кто-то угрожает оборвать их жизни, с незамутненной душой отправь его на суд Акетиса, бога смерти и справедливости. Она и отправила, и переживала по этому поводу недолго – сказалось воспитание песчаной ведьмы. А близкими для нее были экономка господина Суно матушка Сименда и ее сестра, такая же пожилая женщина, пришедшая в дом Орвехта с тремя внучатами прятаться от сурийцев. Если бы Хеледика струсила и до них добрались бы распаленные смуглые молодчики с палками и ножами, это было бы невыносимо, но в тот раз она никого не подвела.

Теперь в беду попала Нинодия. Тоже близкая. Она вечно суетилась и надоедала юной напарнице легкомысленной болтовней, насвистывала пошловатые трактирные песенки, ходила по комнатам, пританцовывая. Делала Хеледике прически, если та уступала ее уговорам. Песчаные ведьмы издавна признавали только три вида причесок – распущенные волосы, косу и конский хвост, но Талинсе, ларвезийской девочке, мечтающей поскорее стать большой, полагалось интересоваться всеми этими «принцессами», «корзинками», «куртуазными прогулками» и «цветущими вьюнами». Нинодия донимала ее ненужными советами насчет нарядов, присматривала, чтобы она потеплее одевалась в холодную погоду. Если ведьма впадала в задумчивость, та старалась развеселить ее какой-нибудь забавной сплетней или анекдотом из своего бурного прошлого. Порой тяжело вздыхала, вспоминая настоящую Талинсу, умершую двухлетней малышкой в деревне вдали от матери: мол, зря не оставила ее у себя, была бы сейчас родная дочка… Неизвестно, как оно сложилось бы в действительности, все-таки Нинодия была довольно ветреной и безответственной особой, но об этом несостоявшемся она в иные моменты горевала и утирала слезинку.

Ведьма чувствовала, что ее надо спасать чем скорее, тем лучше, однако из приюта просто так не ускользнешь, он защищен магическими печатями и охранными заклятьями. Неизвестно, удастся ли прорваться, но даже в случае успеха останется след, по которому дознаватели смогут вычислить, что здесь побывала песчаная ведьма.

Ничем себя не выдавать – одно из главных правил, которым должен следовать агент Ложи. Даже когда ее по решению суда подвергли «законному освидетельствованию во благо», как они называли эту мерзкую процедуру, Змейка сдержалась и не навела порчу на опекунш из Надзора за Детским Счастьем.

Те повалили хнычущую и взвизгивающую Талинсу на кровать, задрали юбку, стянули панталоны и к своему великому разочарованию удостоверились, что она и впрямь невинная девица. Дай она тогда волю злости, и эти раскрасневшиеся тетки, похожие на бойких недобрых девчонок, теребящих куклу, назавтра же занемогли бы по женской части. С помощью магии можно установить происхождение недуга, поэтому от порчи пришлось отказаться – но, Зерл и Акетис, до чего ей хотелось это сделать!

Есть еще один доступный для ведьмы способ уйти из-под замка. Ага, тот самый, всем известный по детским сказкам… Для этого надо башмак с левой ноги надеть на правую ногу, а башмак с правой – на левую, да в придачу нужен кто-нибудь, кто выведет тебя наружу волшебными тропками.

Хеледика по-прежнему сидела в карантине и шила одежки для овдейских игрушек с бессмысленными румяными рожицами. Несколько раз нарочно роняла на пол какие-нибудь мелочи: яркую нитку, крючок для застежки, крохотный бантик для кукольного платья – и вещицы через некоторое время исчезали.

Из синего, малинового и желтого лоскутков она тайком смастерила маленькую шапочку с двумя прорезями на макушке, запихнула ее в пыльную щель между комодом и стеной: вдруг удастся кого-нибудь приманить?

Ночная Сакханда полна чернильных омутов, ложных серебристых дорожек и смутных чертогов, которые наслаиваются поверх глинобитных и кирпичных дневных построек. На иных улицах еле теплятся фонари, окутанные сплошной шуршащей кисеей мошкары. Кое-где из тьмы выступают, словно обрывки чьих-то снов, по случайности ставшие видимыми для всех, фрагменты выщербленных мозаик. В свете прибывающей луны поблескивают многочисленные маски Ланки Хитроумного на храмовых стенах.