Западня глобализации

38. В: Klaus Backhaus, Holger Bonus (Hrsg.), Die Beschleunigungsfalle oder der Triumph der Schildkrote, Stuttgart 1995.

Глава 6. Спасайся, кто может. Вот только кто может? Исчезающий средний класс и подъем радикальных соблазнителей

— Превратится ли весь мир в одну большую Бразилию, в страны с полным неравенством и гетто для богатой элиты? — Этим вопросам вы берете быка за рога. Конечно, даже Россия становится Бразилией

Михаил Горбачев в «Фермонт отеле», Сан-Франциско, 29 сентября 1995 г [1]

Лайнер авиакомпании «Канадэйр», вылетающий задержанным рейсом «Люфтганзы» номер 5851 в берлинский аэропорт Тегель, с раздражающей медлительностью выруливает на взлетно-посадочную полосу венского аэропорта Швехат. В 16-м ряду у иллюминатора поудобнее устраивается тридцатилетний Петер Тишлер. Несмотря на желание выглядеть расслабленным, он явно на пределе. Вперившись отсутствующим взглядом в складной столик перед собой, он начинает говорить [2].

В это июньское утро 1996 года, в пятницу, он встал в пять часов и помчался во взятой напрокат машине через Моравию и винодельческий район на востоке Австрии, чтобы успеть к 9.05 на рейс до Берлина. Там у него назначена встреча до полудня, и домой, в городок Айторф недалеко от Бонна, он вернется только вечером. Уик-энд он проведет в Испании, а в четверг он должен быть в Соединенных Штатах. Перелеты /217/ для него так же привычны, как для других езда на трамвае. Означает ли это, что у него завидная жизнь?

Тишлер знает мир, но его не знает никто. Он — не менеджер и не профессиональный теннисист, а своего рода механик эпохи глобализации, точнее говоря, он исправляет ошибки программирования в управляемых компьютерами установках литья под давлением. Он переутомлен и издерган и не особенно выбирает слова.

«Стоит ли все это таких усилий? — спрашивает он. — Я работаю по 260 часов в месяц, притом почти 100 часов сверхурочно. Из зарплаты в 8000 марок мне остается всего 4000, потому что я принадлежу к первой категории налогообложения». У него нет времени обзавестись семьей: «Государство разбазаривает мои деньги, и на пенсию мне ничего не останется». Его работодатель, узкоспециализированная машиностроительная фирма Bartenfeld, высокорентабельна, но недавно сократила четверть рабочих мест, «что уже совсем не смешно». Хоть его об этом и не спрашивают, Тишлер говорит, что в столь безрадостной ситуации виноваты «выселенцы {этнические немцы из России и Восточной Европы}, и турки». Он добавляет: «Не понимаю, почему мы тратим столько денег на Россию и помощь развивающимся странам да еще и подбрасываем капустки евреям. Распродажа нашей страны и наших фирм — сущее безумие». Как человек с «богатым международным опытом», он знает, за кого будет голосовать: «Ясное дело, за республиканцев», несмотря даже на то, что это, к сожалению, «еще не настоящая правая партия». Ему-де не следовало бы говорить это «вслух», но «многие граждане уже вооружаются».

Смена декораций. Другой аэропорт, схожая судьба, но совершенно другая реакция. Стоит душный июльский день 1996 года, и Лутц Бюхнер, заместитель управляющего полетами «Lufthansa» во Франкфурте, пытается успокоить разъяренного, часто путешествующего самолетом человека, который прибыл к выходу Б-31 за двенадцать минут до взлета и не был допущен на борт, так как несколько недель тому назад минимальное время между окончанием регистрации и вылетом было увеличено с 10 до 15 минут. Бюхнер спокойно объясняет новые правила и проявляет понимание проблем торопливого пассажира: «Чувствуется нарастающее давление со всех сторон. Даже люди, от которых вы никогда не ожидали такой /218/ реакции, выходят из себя по пустякам» [3]. Тем не менее Бюхнер убежденно заявляет: «Приходя каждое утро на работу, я чувствую радость. Я на стороне этой компании». Несколько дней назад, однако, он стоял вместе с 1000 своих коллег у входа в аэропорт, потому что хорошие экономические результаты не помешали Lufthansa объявить об увольнении по сокращению штатов еще 86 сотрудников.

У тридцатипятилетнего Бюхнера, как и у измотанного компьютерного эксперта Петера Тишлера, нет детей, «потому что безработица скоро доберется и до меня». Само собой, он с пониманием отнесется к «личной экономии и сокращению зарплаты, если это обезопасит наши рабочие места», но направленная вниз спираль глобализации все же не останется без ответа: «Назревает бунт, вне всякого сомнения». Бюхнер, однако, «безусловный пацифист»: «Конечно, в стороне я не останусь, но быть застреленным на демонстрации не хочу. Я загодя переберусь со своей подружкой-гречанкой на какой-нибудь маленький островок в Эгейском море».