Западня глобализации: атака на процветание и демократию

Еще больше рабочей силы понадобится, если сделать более дорогим потребление сырья. Аналитик Вальтер Штаэль опубликовал примечательный расчет на эту тему под интригующим названием «Западня ускорения, или Победа черепахи»[310]. Повышение цен на ресурсы обеспечило бы долговечным изделиям явное преимущество в части расходов перед их недолговечными и одноразовыми конкурентами и способствовало бы росту занятости. На примере автомобилестроения Штаэль показывает, что уже давно можно выпускать автомобили, шасси и блок двигателя которых служили бы двадцать лет вместо обычных ныне десяти. В случае модели, рассчитанной на десять лет, покупная цена составляет в среднем 57% суммарных затрат, и только 19% идет на ремонт. Однако за двадцать лет цена новой машины снижается до 31% всех расходов, а стоимость ремонта возрастает до 36. Если предположить, что расходы на автомобиль остаются такими же, как и в первом случае, то стоимость автоматизированного заводского труда была бы пропорционально ниже, а стоимость трудоемких ремонтных работ пропорционально выше.

Многое можно сделать и в других сферах. В системе здравоохранения, в переполненных школах и университетах, в восстановлении разоренных ландшафтов или обветшалых городов-спутников работы более чем достаточно. Сами по себе частное предпринимательство и рынок здесь бессильны. Создание соответствующих рабочих мест возможно лишь при условии субсидирования таких программ государством, в первую очередь муниципальными и районными властями.

Необходимые средства должны быть предусмотрены в бюджете. Можно без всякого вреда для экономики обложить налогом перемещение капитала через границу, создавая выгодный источник финансирования, предотвращающий удорожание труда. Еще больше дал бы запрет на перевод активов в офшорные центры вроде Лихтенштейна или Нормандских островов, являющиеся своего рода черной дырой в мировой экономике, где с каждым годом все больше денег укрывается от налогообложения. Помимо чисто финансовой выгоды, в та кой реформе заложено противодействие тенденции к перераспределению доходов снизу вверх.

Возражения против такого рода предложений очевидны. Связанные по рукам и ногам путами глобальной экономики, государства-нации, по крайней мере богатого Севера, в большинстве своем уже просто не в состоянии осуществлять столь радикальные реформы. На словах все партии германского Бундестага за эконалог, но на практике любая подобная инициатива отвергается, стоит тому или иному представителю промышленников намекнуть, что повышение цен на энергоносители вытеснит тысячи компаний за границу. Так демократия превращается в театр абсурда.

Выходит, что ключевой задачей на будущее является обретение вновь способности к политическим действиям, восстановление верховенства политики над экономикой. Ведь уже очевидно, что долго так продолжаться не может. Слепая адаптация к силам мирового рынка неумолимо подталкивает издавна процветающие общества к беззаконию и краху социальных структур, функционирование которых является гарантом их стабильности. Но рынкам и мультинационалам нечего противопоставить той разрушительной силе, что исходит от растущего радикально настроенного меньшинства деклассированных и отверженных.

Глава 6 Спасайся, кто может. Вот только кто может? Исчезающий средний класс и подъём радикальных соблазнителей

— Превратится ли весь мир в одну большую Бразилию, в страны с полным неравенством и гетто для богатой элиты?

— Этим вопросом вы берете быка за рога. Конечно, даже Россия становится Бразилией.

Михаил Горбачев в «Фермонт-отеле», Сан-Фрациско, 29 сентября 1995 г.[311]

Лайнер авиакомпании «Канадэйр», вылетающий задержанным рейсом «Люфтганзы» номер 5851 в берлинский аэропорт Те-гель, с раздражающей медлительностью выруливает на взлетно-посадочную полосу венского аэропорта Швехат. В 16-м ряду у иллюминатора поудобнее устраивается тридцатилетний Петер Тишлер. Несмотря на желание выглядеть расслабленным, он явно на пределе. Вперившись отсутствующим взглядом в складной столик перед собой, он начинает говорить[312].

В это июньское утро 1996 года, в пятницу, он встал в пять часов и помчался во взятой напрокат машине через Моравию и винодельческий район на востоке Австрии, чтобы успеть к 9.05 на рейс до Берлина. Там у него назначена встреча до полудня, и домой, в городок Айторф недалеко от Бонна, он вернется только вечером. Уик-энд он проведет в Испании, а в четверг он должен быть в Соединенных Штатах. Перелеты для него так же привычны, как для других езда на трамвае. Означает ли это, что у него завидная жизнь?