Западня глобализации

Всего лишь 358 миллиардеров владеют таким же богатством, как и 2,5 млрд человек, вместе взятые, почти половина населения Земли[56]. Затраты индустриальных стран на «третий мир» неуклонно снижаются: так, Германия в 1994 году истратила на них 0,34% своего бюджета, а в 1995 — уже 0,31%[57]. Тот факт, что частные инвестиции из богатых стран недавно превысили официальную помощь развивающимся странам, не вызывает сомнения, однако, действительно, от этого выиграли лишь несколько регионов. Ожидаемый доход инвесторов на вложенный капитал зачастую «из-за риска» достигает 30% годовых, что наглядно подтверждается на примере строительства водопроводов в Индии и Индонезии[58]. Вопреки неоднократным утверждениям правительств Севера о значительном сокращении суммарной задолженности развивающихся стран, она неизменно увеличивается и в одном только 1996 году выросла на 1,94 млрд долл., почти вдвое превысив прирост десятилетней давности[59].

«Все это кончилось, — сделал логичный вывод египетский писатель Мохаммед Сид Ахмед. — Диалог Север-Юг так же мертв, как и конфликт Восток-Запад. Идея развития мертва. Больше нет ни общего языка, ни даже словаря для обозначения проблем. Юг, Север, «третий мир», освобождение, прогресс — все эти термины уже не имеют никакого смысла»[60].

В Европе и Соединенных Штатах все чаще можно слышать утверждение, что помощь давно уже нужна нам самим. Даже в бурно развивающихся конурбациях миллионы избирателей считают, что они — не более чем обманутые новыми временами. Обеспокоенные люди находят все больше оснований для парализующих страхов за свои рабочие места и будущее своих детей. Не станет ли уровень жизни среднего класса на Западе, до сих пор воспринимаемый как нечто само собой разумеющееся, в исторической перспективе всего лишь одним большим KaDeWe, тем субсидируемым роскошным магазином в Западном Берлине, что произвел фурор на неизбалованном товарным изобилием коммунистическом Востоке, но который при всей пропагандистской шумихе отнюдь не являлся отражением жизненных стандартов Западной Европы?

По мере расширения в обществе экономической пропасти между бедными и богатыми первые все чаще видят политическое спасение в отделении и обособлении. В последние годы потребовалось найти место на карте для десятков новых государств, и вот уже 197 национальных команд прошли маршем по олимпийскому стадиону в Атланте. Когда итальянцы и даже швейцарцы борются за свою самобытность, само единство нации становится проблематичным. Спустя пятьдесят лет после образования Итальянской Республики до 50% населения регионов между Вентимильей и Триестом голосует за движение протеста «Лига Севера», лидер которого, Умберто Босси, призывает взрывать радио- и телевизионные станции государственной вещательной корпорации RAI. В сентябре 1996 года Босси даже провозгласил независимое государство Падания. Процветающие страны движутся к распаду и в других частях света. В Карибском бассейне, к примеру, доселе спокойные острова Сент-Китс и Невис, живущие главным образом за счет туризма, хотят покончить со своей федерацией[61].

Канаде и Бельгии подрезают крылья конфликты между их языковыми группами. В Соединенных Штатах, чьи волны иммигрантов давным-давно приняли один общенациональный язык, миллионы латиноамериканцев, в том числе во втором и в третьем поколениях, ныне отвергают английский. Повсюду набирает силу трайбализм[62], и во многих регионах он угрожает перерасти в воинствующий национализм или региональный шовинизм.

В отличие от войн XIX и начала XX столетий войны будущего в большинстве своем будут идти не между государствами, а в их пределах. В 1995 году лишь два из пятидесяти вооруженных конфликтов в мире укладывались в привычную схему: войны между Перу и Эквадором и между Ливаном и Израилем. Вместе с тем новые конфликты внутри национальных границ не привлекают должного внимания международной общественности. Так, например, следует отметить, что в Южной Африке в течение года, последовавшего за крахом апартеида, в результате актов насилия погибло 17 000 человек — больше, чем за тридцать лет вооруженной борьбы против расовой сегрегации[63].

По мере того как трагедия африканского континента достигает своего пика, международное сообщество всячески пытается замолчать эту проблему. Девять из двадцати одной подлежащей закрытию миссии США по оказанию помощи за рубежом находятся в этой части света, которую многие уже считают потерянной. «И все же Африка, возможно, не менее важна для будущей мировой политики, чем Балканы сто лет тому назад, до двух Балканских войн и первой мировой войны, — говорит американский специалист по «третьему миру» Роберт Д. Каплан. — Именно потому, что значительная часть Африки стоит на краю пропасти, мы можем прогнозировать, какими будут войны, границы и этническая политика через несколько десятилетий»[64].