Западня глобализации

Этот аргумент также неубедителен. Бесспорно, с ростом безработицы государственные доходы от сбора налогов снижаются. Но те, кто залатывает бюджетные дыры, умалчивают о том, что они сами сознательно уменьшают размер этих доходов. С каждым годом компании и предприниматели получают все больше налоговых поблажек на федеральном и земельном уровнях, и одновременно власти закрывают глаза на перевод активов в офшорные зоны. Ряд снижений налогов для акционерных компаний наряду с потоком выгодных списаний уменьшили налоговое бремя на прибыли корпораций с 33% в 1990 году до 26% в 1995, при этом государственные доходы из данного источника упали на 40%[308]. Еще в 1980 году налоги на прибыль составляли четверть доходов государства, и если бы сегодня было так же, то в государственной казне было бы на 86 млрд марок больше, чем сейчас, что в полтора раза превышает дополнительную задолженность, накопленную министром финансов в 1996 году. Не следует забывать и о том, что сама по себе программа жесткой экономии приведет к дальнейшему снижению налоговых поступлений. А с отменой налогов на личное имущество и коммерческий капитал в казну перестанут поступать еще 11 млрд марок.

Считается, что все эти меры должны упростить создание в Германии новых фирм и рабочих мест. Отдельные страны будут конкурировать друг с другом даже в налогообложении корпораций — так министр финансов Тео Вайгель оправдывает налоговые реформы, снижающие государственные доходы. Однако давно ясно, что надежда на то, что более высокие прибыли чуть ли не сами собой превратятся в новые предприятия и рабочие места, несбыточна. Между 1993 и 1995 годами корпоративные прибыли в Федеративной Республике увеличились в среднем на 27%, а уровень инвестиций остался неизменным.

Выход из спирали, ведущей вниз

Противоречия германской заботы о местных факторах иллюстрируют основное заблуждение политики, делающей глобальную конкуренцию самоцелью: она не учитывает перспективы. Необузданное соперничество за овладение мировым рынком (труда) обесценивает трудовые ресурсы все более быстрыми темпами и, подобно состязанию между зайцем и черепахой, разворачивается вне поля зрения подавляющего большинства населения. При вступлении в это соперничество того или иного участника у него либо уже есть более дешевый конкурент, либо таковой появляется не сегодня-завтра. Те, кто «адаптировался», лишь вынуждают других адаптироваться в какой-нибудь другой области и вскоре обнаруживают, что настало время двигаться дальше. Независимо от того, что они делают, это игра, в которой большинство трудящихся заведомо обречено на проигрыш. Преимущество имеют только богатые и те, кто обладает (в данный момент времени) дорогостоящей квалификацией, — приблизительно одна пятая часть населения давних индустриальных центров. Даже профессиональные поборники неолиберализма вроде штаб-квартиры ОЭСР в Париже уже не могут отрицать, что мир движется к обществу 20:80. Слишком уж много статистических данных по доходам, указывающих на расширение пропасти между богатыми и бедными. При всем том дальнейшее движение по спирали, ведущей вниз, отнюдь не предопределено и даже не является вероятным, как бы ни развивались события. Разработано большое число возможных контрстратегий. В основе любого изменения курса должно быть повышение стоимости труда. Даже либеральные экономисты не оспаривают тех огромных возможностей, что могла бы дать экологическая реформа налоговой системы. Постепенное долгосрочное удорожание энергопотребления не только стало бы противодействием угрозе для окружающей среды, но и повысило бы спрос на рабочую силу и замедлило бы развертывание технологий автоматизации производства. Рост транспортных расходов установил бы новые пределы транснациональному разделению труда. Передвижные склады комплектующих в виде бесконечных колонн грузовиков на автомагистралях перестали бы себя оправдывать. В тщательно продуманном модельном расчете Германский институт экономических исследований продемонстрировал, что понемногу увеличивающийся с каждым годом экологический налог на жидкое котельное топливо, бензин, природный газ и электричество привел бы за десять лет к созданию в Германии более 600 000 рабочих мест. Минимизации энергопотребления можно было бы достичь главным образом за счет технических усовершенствований в строительстве и децентрализации производства самой энергии, что создало бы рабочие места для многих людей[309].