Западня глобализации

Отказ от идеи вовлечения как можно большей части среднего класса в процветающие национальные экономики идет рука об руку с растущей дезинтеграцией общества.

В Германии по меньшей мере четверть населения распрощалась с процветанием; нижняя прослойка среднего класса медленно, но верно скатывается к нищете. С особенным безразличием общество, до сих пор являющееся богатейшим в Европе, относится к своей молодежи, и миллион детей уже живет на социальные пособия[321]. Исследователь молодежных проблем из Билефельда Вильгельм Хайтмейер предостерегает:

«Одна из жизненных целей молодых людей всегда состоит в том, чтобы превзойти или, по крайней мере, сохранить социальный статус семьи, в которой они выросли. Но в наши дни это очень трудно, потому что практические условия на рынках труда и образования предельно жесткие. Эта неуверенность в перспективах на будущее постепенно охватывает все социальные слои. И одним из способов психологически справляться со стрессом и конкурентной борьбой является насилие»[322]. Начиная с 1989–90 годов немецкие статистики зарегистрировали резкий подъем уровня преступности среди детей и юношества. Вопреки обычным объяснениям этого явления «снижением нравственных стандартов», Хайтмейер утверждает, что «молодые люди, о которых идет речь, вовсе не отвергают, а, наоборот, с лихвой претворяют в жизнь идеалы «радикального общества свободного рынка»[323].

«Вымогай, грабь, избивай ради сиюминутного удовольствия. Кругом полно соперников», — так «Берлинер тагесцайтунг» с присущей ей резкостью характеризует отношение молодого поколения к жизни[324]. Член СДПГ Вильфрид Пеннер, председатель комитета Бундестага по внутренним делам, видит объяснение в том, что «родители не занимаются воспитанием». Но миллионы родителей могли бы на это ответить: много ли у нас времени на воспитание, если мы вынуждены работать с двойной отдачей и полностью измотаны стрессом? Кроме того, сколько детей до сих пор живет с обоими родителями?[325]. Кардинальная реформа в сфере образования при всей своей несомненной необходимости уже не способна в ближайшие годы удержать миллионы состоятельных представителей среднего класса Германии от сползания на более скромную социальную ступень. Это уже не под силу даже умнейшим выпускникам и выпускницам школ страны.

Пропасть между богатыми и бедными расширяется: те, кто много зарабатывает, все меньше хотят иметь дело с широкими слоями населения, которые кажутся им все более агрессивными. Германское единство разваливается, хотя оно совсем недавно было достигнуто географически. Вместо «процветания для всех», к которому в 1957 году призвал в одноименной книге Людвиг Эрхард, мы теперь повсюду наблюдаем «бунт элит», как определил это явление американский историк Кристофер Лаш в своем последнем труде, опубликованном в 1995 году, уже после его смерти. Обособление богачей становится нормой, и пример берется с Бразилии.

Измена элит: Бразилия как всемирная модель

Гости выдавливают из тюбика зеленый сыр на соленое печенье; на складной столик выставляются запотевшие от холода алюминиевые банки слабоалкогольного пива. На решетке над углями шипят великолепные бифштексы, а восьмилетний сын хозяина дома в тенниске с надписью «Национальная футбольная лига Майами» бежит из сада в свою комнату, чтобы принести оттуда золотисто-желтый пластмассовый кубок, выигранный им на последних школьных соревнованиях по дзюдо. Что это, идиллия уик-энда в каком-нибудь непритязательном североамериканском пригороде?[326].

С наступлением вечера отец семейства, Роберто Юнгманн, катается по округе на велосипеде с маленькой Жудокой и ее младшей сестрой Луизой мимо недавно посаженных эвкалиптов и вилл, украшенных деревянными балконами в альпийском стиле и фасадами в стиле пост-модерн. «Лежачие полицейские» на дорогах замедляют уже довольно интенсивное движение транспорта, а на выездах из гаражей установлены недоступные для собак металлические корзины для мешков с мусором. «Здесь рай», — говорит жена Роберто Лаура. «Рай» площадью в 322 581 квадратный метр, или почти в 44 футбольных поля, называется Альфавилль и находится на западе Большого Сан-Паулу. Окруженный стенами высотой в несколько метров, на которых установлены прожектора и электронные детекторы движущихся предметов, он является идеальным прибежищем для своих обитателей, которые боятся наводняющих центр мегаполиса преступников и хулиганов и хотят жить, как средние семьи в Европе или процветающих районах США, не сталкиваясь с неприглядной социальной реальностью своей страны.

По Альфавиллю круглые сутки патрулируют в поисках непрошеных гостей частные охранники. Это подрабатывающие в свободное от службы время офицеры военной полиции, которые разъезжают на мотоциклах или служебных автомобилях, оснащенных мощными сигнальными лампами вроде тех, что можно увидеть в фильме «Улицы Сан-Франциско». Стоит даже кошке пробраться в это гетто преуспеяния, и недремлющие стражи порядка немедленно мчатся к месту происшествия.