Западня, или Исповедь девственницы

А сюрприз состоял в том, что Марья просила за своего родственника, который приехал сегодня, после их разговора, из Тулы (тоже старуха врать научилась!), там ему зарплату не платят, он с дочкой, денег нет, просит куда-нибудь его пристроить на работу, и Марья подумала, может, Алисе нужен кто-то на дачу, а ее племянник, Алексей его зовут, на все руки мастер, ведь на даче всегда много дел…

В общем, она журчала и журчала.

Светлана уже все поняла и только не понимала, как немногословная Марья столько времени рассказывает ей про какого-то племянника…

— Хорошо, — сказала она устало, чтобы дать понять Марье, что хватит, довольно, она выполнит эту ерундовскую просьбу. — Хорошо, Марья Павловна, я позвоню, скажу Алисе и вам перезвоню, не знаю, конечно, нужен ли им кто-нибудь…

Марья почти всю ночь не спала.

Она вдруг поняла задним числом, что Санек ей не звонит, и неизвестно, позвонит ли. Но отступать Марья не намерена. Разыскала номер телефона клуба в Супоневе (дал его Санек на всякий случай, сказав, что клуб рядом), позвонила и — надо же! — подошли! И не кто иной, как Катюха, которая там за кое-какие деньги дежурила.

— Папку? — переспросила она удивленно и узнала: — Это вы, баушка?

Марья терпеть не могла, когда ее называли бабушка или еще — бабуля!

— Я, я, — раздраженно ответила Марья (вдруг подумав, что на черта ей это надо? Может, Санек этот и думать забыл о сынке… А она — дура старая!), — позови отца, если это возможно.

Катюха почувствовала, как рассердилась отчего-то баушка, а была такая добрая! И заробела.

— Сейчас позову, а вы подождите, ладно?

Подошел Санек. Непохмеленный и потому суровый.

— Ну, — буркнул он, не поняв, кому он вдруг понадобился.

Марья тут же решила, что по телефону ничего рассказывать не станет, а вызовет в Москву.

— Здравствуй, Саша, это Марья Павловна, — сказала она, и Санек опешил: надо же! Звонит старуха! Он приободрился, похмел даже стал легче, и заорал:

— Здрасьте, здрасьте! (Хотел сказать — баба Маня, но вовремя остановился — черт ее знает, может, Палной называть? Решил пока никак.) Слушаю вас! Слушаю!

У Марьи зазвенело в ушах, но не в голове, а хорошо бы! Но нет.

— Ты должен приехать в Москву. Можешь взять Катю. Поскорее…

— Дак я… — заорал было Санек, но понял, что без Лерки он — никуда. Надо сначала заехать к ней, помириться и сказать о звонке. Чего это он так старухе занадобился? Спросить? Побоялся, и вместо того чтобы сказать «сегодня и приеду», как ждала Марья, он подумал и сказал, что раньше завтрашнего утра не получится, потому что ему сегодня идти на дойку в ночь.

Марья и поверила, и нет, но согласилась на завтра, на самое раннее утро.

Расстались они по-разному: Марья — недовольная и собой, и им, и всей ситуацией, которую сама же и создала; Санек — счастливый, что пахнет денежками и встречей с сыном, а там уж он промахом не будет, не такой дурак Санек!

Светлана передала Алисе свой разговор с Марьей, сказала, что та не претендует на приглашение, чем Алису обрадовала, сказала, что Сандрик приедет, почти сто процентов, а до Наташки вчера не дозвонилась.

Оказалось, что на даче позарез нужен человек. Для ремонтов, поделок…

— Как хорошо и удачно! — радовалась Алиса.

Но Марья Павловна почему-то не обрадовалась сообщению Светланы, что «племянник» может ехать хоть сейчас. Марья на этот раз была какая-то другая: не было заискивания, скорее недовольство, усталость и нежелание беседовать.

Светлана решила, что ей уже надоели родственники из Тулы. Ладно, она свое обещание выполнила.

Санек и Катюха явились к Лерке с утра. Та только что пришла с уборки подъездов и была злая, как демон. Такую грязищу приходится убирать — блевать тянет.

И тут звонок в дверь.

Стянув синий халат-спецодежду, она как была в трениках и старом-престаром свитере, так и открыла дверь.

А за дверью стояли принаряженные Санек и Катюха.

Лерка еще больше разозлилась, вспомнив мгновенно про деньги, — она тогда же решила, что Санька ни ногой в дом! А тут — здрасьте!

Хотела захлопнуть дверь, но Санек умоляюще сказал — тише воды ниже травы, поганец:

— Лер, пусти нас… Нужно очень. Чесслово, больше никогда не наколю!

Лерка стояла в раздумье. Конечно, она могла сейчас дверь захлопнуть, но передумала и сказала:

— Ладно, проходите. Из-за Катюхи пускаю, хорошая она девчонка, не чета тебе.

Санек промолчал, чинно разделся, пронес в кухню тряпичную сумку, достал из нее бутылку самогона, банки с огурцами, томатами, грибами — Танька собирала.

Лерка сгрубила:

— Садись, чего стоишь столбом. Думаешь, легче станет, в рожу не въеду, не достану?

Катька тоже стояла, не разделась даже и угрюмо смотрела на отца.

Лерка повторила:

— Присаживайтесь, — и ушла в комнату переодеться и подкраситься.

Из комнаты она уже выплыла в блестящем бирюзовом шелковом халате в пол, с бархатным обручем в волосах, при макияже. Эти дуболомы деревенские все стояли.

Лерка села на стул и распорядилась:

— Давай открывай свои банки. Кать, готовь закусь. Выпьем твоей, Санек, дряни, я в магазин не побегу. Кать, в холодильнике возьми курицу копченую… Чего стоишь чучелом? Снимай куртку и действуй! Давай-давай!