Западня. Каролинец.

Так вот, месяц назад он поправился и с тех пор развивает бурную деятельность, завалив работой своего управляющего, старого Фезерстона – еще одного нашего «друга». Торговые суда Кэри курсируют взад-вперед, вывозят урожай с дальних плантаций и разные другие товары. Еще предстоит выяснить, что они ввозят взамен. Хочет ли он, окунувшись в свою коммерцию, спрятаться от окружающей действительности, или маскирует торговлей другие намерения, я ответить не готов. Но я держу его под наблюдением, Уильям. Кроме лиц, известных как откровенные тори, его посещали только несколько деревенских торговцев – все они, естественно, находятся у меня под подозрением. И теперь, вот, его дочь… – Ратледж не закончил и вздохнул; его круглые совиные глаза серьезно и неотрывно глядели на Молтри. – Если бы она не жила в твоем доме, я не стал бы ломать над этим голову.

Молтри вскочил так резко, что приступ подагры заставил его снова плюхнуться на стул.

– Тебе так и так надо ее поберечь, – Генерал был подчеркнуто презрителен. Он снова поднялся, на сей раз более успешно. – Если бедная девочка ходит к отцу, это означает лишь то, что они, наконец, помирились, и этому можно только радоваться. Негоже жить с неснятым отцовским проклятием, каким бы ни был этот отец. А что до остального… – он отмахнулся, – мираж! Но я разберусь в этом. Я спрошу ее. – И поинтересовался, показывая, что желает сменить тему: – Что-нибудь еще?

– Да. Раз уж ты собираешься ее расспрашивать, то поинтересуйся заодно, не знает ли она что-нибудь о человеке по имени Нилд, Джонатан Нилд.

– Кто это?

– Один из визитеров Кэри. За последний месяц он дважды был в городе: однажды, когда Кэри болел, и еще раз третьего дня. Он представился вирджинским квакером[75] и выглядит провинциалом. Хотелось бы побольше разузнать о мистере Нилде.

– Но твои люди, как мне кажется, не позволят шляться туда-сюда кому попало?

– Конечно, нет. Документы мистера Нилда изучены, они в порядке. Пропуск подписан самим Вашингтоном.

– И что его сюда привело?

– Он продает табак со своих плантаций.

– Почему в Чарлстоне?

– Сэру Эндрю на вывоз. Он утверждает, что издавна торговал с Кэри, а сейчас надобность в этом намного возросла, поскольку Чарлстон – один из немногих портов, открытых для торговли.

– Вполне правдоподобное объяснение.

– Да. Однако… я ему не верю. Интуитивно, полагаю. Non amo te, Sabidi[76] … понимаешь? Так что, если будешь разговаривать с миссис Лэтимер, спроси, что ей о нем известно.

– Ладно. Но навряд ли она знает больше, чем ты, – Молтри встал. – Я пойду. – Тяжело опираясь на трость, он поплелся к двери и, подойдя к ней, оглянулся через плечо. – Если тебя гложут подозрения насчет Кэри, почему бы не облегчить себе жизнь, посадив его в кутузку? У тебя и так забот полон рот, а ты волнуешься по пустякам.

Ратледж склонил голову набок.

– Это не так просто, как тебе кажется. Тори причиняют мне массу хлопот, но я не хочу спровоцировать взрыв. Я не хочу гражданской войны ни в городе, ни в провинции.

Молтри нашел это настолько забавным, что начал издавать какие-то булькающие звуки.

– Боже мой! Что за рок преследует чарлстонских губернаторов! Из боязни нарушить мир они никогда не делают того, что следует делать ради его укрепления. Экий причудливый парадокс, Джон.

– Слишком причудливый, чтобы быть смешным, – сказал Ратледж.

Сейчас его нелегко было позабавить.

Глава V. ДЖОНАТАН НИЛД

Известная нам правдивость Ратледжа и знание дальнейших событий не дают основания усомниться в том, что его подозрения относительно посещавшего сэра Эндрю квакера были чисто интуитивными. Интуиция губернатора была воистину тонкой.

Но прежде – несколько слов о том, каким образом произошло примирение Миртль с отцом.

После своего вынужденного возвращения в город Кэри слег. Вызванный к нему доктор Паркер определил состояние как почти безнадежное. Имея понаслышке представление об отношениях отца с дочерью, добрый доктор и друг семьи прямо от баронета отправился к Миртль с известием о его болезни. Он собирался уговорить миссис Лэтимер забыть обиды и скрасить тяжелые для отца дни заботами и любовью, что поможет ему выкарабкаться или, по меньшей мере, облегчит его кончину.

Но уговоров и не требовалось; Миртль только сомневалась, примет ли отец ее заботы. Врач успокоил: сэр Эндрю настолько слаб, что отказать просто не сможет. И вот, с молчаливого согласия старого Римуса, заплакавшего от радости при виде молодой госпожи, она подошла к постели отца. Кэри лежал в забытьи, и Миртль принялась ухаживать за ним с той же самоотверженностью, которую проявила около трех лет тому назад, выхаживая раненого Гарри. Четыре дня и три ночи, пока не наступил кризис, она почти бессменно дежурила в комнате. Наконец отец пришел в сознание.

Тогда Миртль удалилась, предоставив доктору Паркеру и Римусу рассказать обо всем баронету и умолить его принять ее.

– Без Миртль, сэр Эндрю, мои лекарства были бы бессильны, – убеждал его доктор. – Она спасла вам жизнь.

– Так, так, – насмешливо сказал неукротимый старик. – Но кто ее об этом просил?