Западня. Занесенные снегом

Об Аляске Деви думала только по ночам, зарывшись под одеяла и прислушиваясь к посвисту ветра в ветвях елей. Несколько ночей назад через пастбище пробежала стая койотов. Их крики разбудили Девлин в три часа ночи – зловещий, насмешливый хохот, – и девочка резко села в кровати: на полсекунды ей показалось, что она снова в Росомашьих холмах и в изножье ее кровати стоит огромный белый волк со свирепыми розовыми глазами.

Выбравшись из-под одеял, Деви прошла на кухню, налила себе стакан воды и присела к столу, прислушиваясь к вою койотов, пока руки ее не перестали трястись.

Один из врачей, лечивших Рейчел в Денвере, сказал фразу, которая подходила всей их семье: «Если ты позволишь страху взять верх, если позволишь ему завладеть тобой, то твоя жизнь перестанет быть твоей». Психиатр даже дала им девиз – краткий, грубый и незабываемый. Девлин оглянулась на магнитную доску, прилепленную к холодильнику, – на этой доске Уилл начертал черным перманентным маркером их девиз, трижды подчеркнув его: «На хрен страх!»

Глава 77

Девлин уже терла глаза. Было девять часов вечера – позднее время для шестилетки. Встав на цыпочки, она повесила на елку последнее украшение – прозрачный стеклянный кактус. Ее родители сидели на диване, попивая горячий тодди по аризонскому рецепту: свежевыжатый апельсиновый сок, горячая вода, ликер «Гран Марнье», мед и щепотка кайенского перца.

Была теплая декабрьская ночь. Деви залезла на диван, устроившись между матерью и отцом.

– Все готовы посмотреть «Эту замечательную жизнь»[27]? – спросил Уилл.

– Я, наверное, усну еще до того, как Гарри провалится под лед, но… да, готовы, – ответила Рейчел.

Уилл подошел к телевизионному столику, нашел кассету в ящике с фильмами, которые любила Девлин, и сунул ее в видеопроигрыватель. Взяв пульт, положил его рядом с собой.

– Уилл, мне холодно, – пожаловалась его жена. – Ты не принесешь мою трикотажную рубашку?

– Я даже не знаю, как мне дотронуться до этой жуткой вещи.

Миссис Иннис ухмыльнулась:

– Это память о моей альма-матер.

Уилл окончил юридический факультет в Каролине, а Рейчел была выпускницей Университета Дьюка. Эти учебные заведения находились на расстоянии семи миль по прямой одно от другого, но более свирепого соперничества невозможно было найти среди высших школ всей Америки. Рубашка Рейчел была когда-то темно-синей, но сильно полиняла, а надпись «ДЬЮК» на ней давно облупилась, оставив лишь менее выцветшие участки ткани, в которых при желании можно было различить очертания букв.

Глава семьи достал рубашку из ящика комода в спальне и принес обратно в комнату для отдыха.

– Спасибо, милый, – улыбнулась Рейчел.