Западничество – идеология диктатуры западного капитала (СИ)

Нет никакой привязки либерализма и эффективности. То, что либералы называют эффективностью – это прибыль, идущая в карман капиталистов-транснационалов; пусть притом перемалываются невозобновляемые ресурсы, зачастую ради выброса на рынок недолговечных, ненужных и вредных товаров. Тут нам достаточно и своего примера. В 90-е годы российская индустрия была сокращена более чем вдвое, особенно высокотехнологичная, вдвое упала и площадь обрабатываемой земли. Но с точки зрения прибыли, выкачиваемой за кордон, всё было окей. Инвестировать там, разрушать тут – абсолютно нормальная логика капитала, еще со времен освоения колоний, если это способствует увеличению прибылей. А если финансовые операции приносят больше прибыли, чем реальный сектор – то к черту реальное производство, что мы видим на примере современного постиндустриального Запада.

1% мирового населения присвоил 82% богатства, созданного в мире за год.[12] Западный капитализм – это глобальная система с ядром, полупериферией, периферией. Это пирамида господства, где творчески сочетаются все виды принуждения. И западные господа без всякого рынка решают, где будут больше производить, а где больше потреблять, кто будет создавать прибавочную стоимость, а кто присваивать, где будет начало производственной цепочки, а где ее конец, где будут ноу-хау и работа мозгами, а где работа руками и ногами.

Западничество в России – сообщество Чужих

Россия – пожалуй, единственный социум с преобладанием некапиталистических форм хозяйства, который стабильно рос на протяжении 500 лет. На пространствах северной Евразии сильное государство  и общинная самоорганизация доказали свою эффективность.  Страна не разваливалась даже тогда, когда от центра до окраин надо было добираться несколько лет. У страны имелась идея и вера, иначе бы страны не было.

Но у нас на западной идеологии растет уже десятое поколение гуманитариев. Хотя она (в изводе для колоний и периферии) дважды за одно столетие приводила Россию к коллапсу с многомиллионными жертвами, огромными территориальными потерями, деиндустриализацией и деградацией.

Ведущим среди всех отрядов западников является именно «российская» гуманитарная интеллигенция. Собственно, интеллигенция была порождена образовательной революцией времен Александра I и Николая I, взрывным ростом числа гимназий и университетов, увеличением размеров финансирования и количества обучающихся в них. Вслед за естественными и точными науками, гуманитарные знания надо было воспринимать из уст западных «учителей». Их знания о самой России были примитивнейшие, о русском народе самые уничижительные – примерно такие же как о «тартарах» и «самоедах». И это в лучшем случае; в худшем – пропаганда, направленная против России, как цивилизационного конкурента. И если в столицах действовали французские и немецкие «учителя», то западная часть империи оказалась во власти польского «просвещения», совершенно темного в области естественных и точных наук, однако весьма изобретательного по части русофобии, в области, так сказать, наук гуманитарных. И священной коровой российских западников станет «свобода Польши» – по сути, закрепления всего того, что добилась шляхта за пять веков оккупации на западнорусских землях. Уничтожения русской веры, духа и языка, внедрения лакейства перед Западом и ненависти к России. Наши западники требовали прекратить там «гнусную русификацию», ибо Польша «опередила нас в своей интеллектуальной культуре». (Смешно, но это цитаты из знаменитого философа В. С. Соловьева).

Всю вторую половину 19 в и начале 20 века наше правительство и оппозиция соперничали в западничестве (левых и правых направлений). И те и другие боролись за звание «настоящих европейцев». Либеральная реформа 1861 (проведенная по декабристским канонам, хотя и в смягченном виде) урезала количество земли, которым реально располагало крестьянство – на 40-70%. Правительство тут же влезло в долги перед Ротшильдами (которые, кстати, активно финансировали антиправительственную агитацию) и продало англосаксам Аляску – чтобы выплатить компенсацию помещикам за их утраченную «частную собственность». А крестьян нагрузило выкупными платежами на десятилетия. Оно хотело сделать по-английски, чтобы малоземельные и нуждающиеся крестьяне уходили в города, вкалывать на фабриках. Однако в России не было тех источников роста промышленного капитала, как в британской  метрополии, и не имелось возможности отправлять массы обезземеленных за океан. А для ускорения оборачиваемости оборотных средств огромная страна нуждалась сперва в создании обширной транспортной инфраструктуры. Социальный котел булькал всё сильнее, однако не было и близко той жестокой системы наказаний для социально недовольных, каковая существовала в той же Англии. А потом капитал принялся напрямую подрывать государство.