Впервые договоренности о визите Ю. Сельямаа в Москву пытались достичь несколькими месяцами ранее. Предложение эстонскому министру «по своей личной инициативе сделал 21 марта в беседе с ним полпред А.М. Устинов[1563]
. Предполагалось, что Сельямаа сможет приехать в Москву на подписание протокола о продлении пакта о ненападении к 3 апреля. Глава эстонского МИДа, сославшись на празднование Пасхи, выразил готовность приехать в мае, после того как Таллин посетит министр иностранных дел Швеции (о своей намечавшейся на май поездке в Варшаву он не говорил). Полпред обращал внимание руководства на тот факт, что Ю. Сельямаа не настаивал на совпадении по времени своего визита в Москву с приездом туда главы МИД Латвии[1564].Данное решение Политбюро было принято через три дня после того, как Ю. Сельямаа вылетел с официальным визитом в Варшаву (22 мая) (на обратно пути он посетил Ригу). Приглашение было сделано польской стороной в самом начале мая. На аэродроме Сельямаа был встречен главой МИД Польши Беком, которого сопровождала супруга. Поскольку впервые со стороны Бека в отношении иностранного министра было проявлено такое уважение, пресса не замедлила особо подчеркнуть это. В Варшаве у эстонского министра состоялась беседа с Пилсудским. Польская сторона заверила гостя, что не будет чинить препятствий сотрудничеству прибалтийских государств, если только оно не будет происходить за счет виленского вопроса[1565]
. Оценивая визит Сельямаа в Варшаву, полпред Устинов отмечал, что он был крайне необходим польскому правительству, так как Эстония осталась единственной опорой Польши в Прибалтике; при этом, он считал, что основным в польско-эстонских отношениях остается тесное военное сотрудничество. Совершенный Ульманисом переворот, по его информации, оценивался и в Варшаве, и в Таллине негативно, поскольку неизбежно вел к росту германофилии в Латвии, что ослабляло позиции Польши и мог повлечь ослабление союзнических отношений Латвии с Эстонией[1566].