Западноевропейская литература ХХ века: учебное пособие

Вторая и третья главы воспроизводят важные моменты в духовном формировании Стивена. Он был лучшим учеником колледжа, выделяясь среди сверстников своим благочестием, служа достойным примером всем остальным. Самым важным предметом для Стивена в учебной неделе было сочинение. В Стивене-подростке исподволь намечается неосознаваемое им противоречие. С одной стороны, «мир представал перед ним огромным, стройным выражением божественного могущества и любви», с другой – Стивен увлекался писателями-бунтарями. Его любимыми поэтами были Бодлер и Байрон, преданные церковной анафеме. «Весь свой досуг он проводил за чтением писателей-бунтарей, их язвительность и неистовые речи западали ему в душу и бередили мысли, пока не изливались в его незрелых писаниях». Только в эти минуты Стивен ощущал себя по-настоящему счастливым. Для него переставал существовать окружающий мир с убожеством жизни в родительском доме, с монотонностью будней в колледже. «Ничто из этой действительности не трогало и не привлекало его, если он не слышал в этом отголоска того, что вопило в нем самом. Немой, бесчувственный к зову лета, радости, дружбы, он был неспособен откликнуться ни на какой земной или человеческий призыв». Это самоощущение Стивен называет «бесплодной отчужденностью», воздвигающей стены между ним и остальным миром, обрекая на одиночество. «Он не приблизился ни на шаг к тем, к кому старался подойти, и не преодолел беспокойного чувства стыда и затаенной горечи, которые отделяли его от матери, отца, брата и сестры».

Мучительная раздвоенность сознания Стивена усугубляется конфликтом плоти и духа. Внушенная священниками мысль об изначальной греховности человека, о разрушающем влиянии плоти боролась в нем с «неистовым томлением»: «Он жаждал согрешить с существом себе подобным, заставить существо согрешить и наслаждаться с ним грехом». Первое посещение публичного дома приносит ощущение вины и раскаяния. Стивена терзает страх перед Судом Божьим, отчаяние от совершенного плотского греха. Грех воспринимается им как двойное преступление: с одной стороны, «гнусное поощрение низменных инстинктов греховной природы», а с другой – «ослушание голоса нашей высшей природы, святого Создателя». Стивен испытывает отвращение к собственной плоти – источнику греха. Бремя обетов, месс, молитв, причащения святых тайн и самоистязаний помогают ему избавиться от соблазнов и искушений. Но беспокойное чувство вины никогда не покинет его. «Он исповедуется, раскается и будет прощен, снова исповедуется, снова раскается и снова будет прощен – но все будет тщетно. Вера постепенно угасала в его душе». Стивен отказывается от сана священника. «Я не буду служить тому, во что я больше не верю».

Кульминацией романа (четвертая глава) является «озарение» Стивена, осознающего свое призвание художника. Теперь, более чем когда-либо, он ощущает свою внутреннюю связь с легендарным Дедалом. «Подобно великому мастеру, чье имя он носит, он гордо создаст нечто новое из свободы и мощи своей души – нечто живое, парящее, нерукотворное, нетленное».

В пятой главе наступает развязка. Стивен покидает Ирландию, вырывается из плена всяческих уз – общественных, религиозных, семейных – для того, чтобы воплотить свое стремление: «Я буду стараться выразить себя в той или иной форме жизни или искусства так полно и свободно, как могу, защищаясь лишь тем оружием, которое считаю для себя возможным, – молчанием, изгнанием и хитроумием. Я не боюсь остаться один или быть отвергнутым ради кого-то другого, не боюсь покинуть все то, что мне суждено оставить. И я не боюсь совершить ошибку, даже великую ошибку, ошибку всей жизни, а может быть, даже всей вечности».

В сознании Стивена художник – бог-творец, «служитель бессмертного воображения, претворяющий насущный хлеб опыта в сияющую плоть вечно живой жизни». Недаром заключительные слова романа, обращенные к Дедалу, являются перифразой молитвы «Отче наш»: «Древний отче, древний мастер, будь мне опорой и присно и вовеки веков». В «драме жизни» Стивена Джойс воплотил обобщенную суть призвания художника, «кующего заново в своей мастерской из косной земной материи новое, парящее, неосязаемое, нетленное бытие».

Тема Стивена Дедала получит свое завершение в великом произведении Джойса, в романе «Улисс». «Улисс» – это не только изображение «драмы жизни» «во всей ее обнаженности и божественной строгости», но и роман художественного эксперимента, поиска новых художественно-изобразительных средств.

Роман «Улисс»

Джойс работал над этим романом семь лет – с 1914 по 1921 год. Связь с поэмой Гомера подчеркивается писателем демонстративно: название романа отсылает к «Одиссее» (Улисс – в латинской транскрипции). Каждый из 18 эпизодов романа связан с определенным эпизодом античного эпоса и имеет название, отсылающее к этому эпизоду. (В журнальной публикации Джойс включил эти названия в текст романа, но позднее снял их.)