Западноевропейская литература ХХ века: учебное пособие

Датой возникновения театра абсурда принято считать 1950 год. Именно тогда была впервые поставлена пьеса Э. Ионеско «Лы-

сая певица». Драматургию Э. Ионеско и С. Беккета называют по-разному: и театр абсурда, и театр «парадокса», и «антидрама». Эта пестрота эпитетов подчеркивает особенности глобального переосмысления новой формы драмы, лишенной привычной жанровой определенности, сюжета, психологического развития действия и завершения.

Мироощущение «антидрамы» пронизано экзистенциальным восприятием мира как смыслоутраты. Но, в отличие от экзистенциалистов А. Камю и Ж.-П. Сартра, Беккет и Ионеско отвергают философию и идеологию. Они называют свой театр «антитематическим», «антиидеологическим», «антиреалистическим». В своей попытке выразить «парадоксальность», «абсурдность» существования они прибегают к образному использованию метафоры непосредственного опыта, создавая предельную наглядность текстового материала.

Эта цель осуществляется посредством использования принципа снижения сценического действия и образа персонажа при помощи гротеска (гротеск предполагает резкое преувеличение, смещение реальных деталей и явлений). Сценическое действие в «антидраме», пародируя действительность, приобретает форму фарса, заостряя трагикомическую нелепость и абсурдность ситуаций: люди превращаются в носорогов (пьеса Ионеско «Носороги»); Владимир и Эстрагон ожидают какого-то Годо (Беккет, «В ожидании Годо»); Винни постепенно погружается в яму (Беккет, «Счастливые деньки»).

Герои «антидрамы» – гротескное воплощение нелепости и убогости. «Антидрама» не объясняет, не анализирует абсурд, а демонстрирует его, погружая зрителя / читателя в атмосферу бессмысленности и безнадежности. Создание предельной наглядности стало возможным благодаря понятию искусства как «игры». В театре абсурда действительность и вымысел уравниваются в правах, мир воспринимается как бесконечное разнообразие версий. Это приводит к размыванию границ категорий пространства и времени, к отсутствию четкости смыслового значения слова, порождает многозначность прочтения. Пространство, как и герой, лишаются всякой конкретности, являясь символическим воплощением человека и человеческого существования. Этим обусловлен и выбор жанра притчи, узаконивающей отсутствие социально-исторического контекста и хронологии. Сбивчивому, противоречивому мышлению персонажей соответствует фрагментарность текста, фиксирующая бесконечную повторяемость отдельных ситуаций.

Стремясь показать «истинную парадоксальность» жизни, Беккет и Ионеско используют новую драматургическую стилистику. Диалоги в их пьесах лишены взаимодействия, являясь в сущности монологами: никто не слышит другого, каждый говорит о себе. Подобная форма диалога призвана расшатать традиционные представления о соответствии слова объективной реальности.

С целью подчеркнуть бесконечную рутину и смертельную монотонность жизни в «антидраму» вводятся клише и стереотипы обиходного языка, повторяющиеся слова и целые выражения. Форма и стиль «антидрамы» подчинены эффекту самоочевидности.

Эжен Ионеско (1912 – 1994)

Постановка драмы Э. Ионеско «Лысая певица» произвела ошеломляющее впечатление нелепостью персонажей и абсурдностью ситуаций. Абсурдно все, начиная с заглавия, выбранного автором только потому, что «ни о какой лысой певице» в драме не упоминается. Замысел пьесы был неожиданно подсказан, по признанию самого автора, учебником английского языка. Драматургу показался смешным и глупым принцип отбора предложений, в которых люди, тесно связанные узами родства (сын и отец, брат и сестра, муж и жена), сообщали друг другу общеизвестные сведения. Ионеско буквально «переписал» фразы учебника. Персонажи «Лысой певицы» соревнуются друг с другом в самой чудовищной несуразице под аккомпанемент часов, утративших способность измерять время: то они бьют семь раз, то три раза, то совсем замолкают. Ионеско наглядно воплощает мысль о «смерти времени» в мире смыслоутраты. Гротескная нелепость персонажей пародирует универсальную модель социальных отношений, в которых царит торжество речевых штампов, пресловутого «здравого» смысла и «прописных» истин.

В пьесе «Урок» (1951) представлена не менее абсурдная ситуация: Учитель убивает свою Ученицу. При этом выясняется, что она отнюдь не первая его жертва. Учитель в своем рвении «передать знания» использует расхожие арифметические примеры: «У вас два уха, сколько будет, если отнять одно?» Ученица упрямо отвечает два, повторяя эту цифру несколько раз, так как она твердо знает, что у нее два уха. Диалог превращается в монолог глухих: Учитель настойчиво повторяет вопрос, Ученица перебивает его, упрямо твердя: «У меня болят зубы!» Развязка наступает неожиданно – воображаемым ножом Учитель убивает Ученицу.