Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

Помимо внешнеполитических соображений, принятие христианства польским князем диктовалось и соображениями его внутренней политики. Христианство необычайно высоко поднимало значение монархической власти, в чем она очень нуждалась как раз в середине 60-х годов X в., когда резко возросло влияние среди полабо-прибал-тийского славянства и на Поморье лютического культового центра Ретры с богом Сварожичем. Влияние это составляло весьма чувствительную угрозу для политических позиций польского князя как за пределами, так и в границах его владений 75.

Выбирая новую религию, Мешко I поступал, конечно, как истый язычник, искал, так сказать, более сильного, более могущественного бога или богов, 'чем его собственные. Вместе с тем это должен был быть бог благожелательный его роду и его стране, ибо иначе нельзя было бы рассчитывать на его покровительство76. Приходилось думать и о том, чтобы новый бог был не слабее, а сильнее лютического Сварожича.

Соседство с христианской Чехией очень облегчало польскому князю выбор. Чешский бог отвечал всем предъявляемым к нему польским язычником требованиям. Он был, без сомнения, сильным и могущественным. Не только опыт Чехии, но и опыт Германии позволял смело надеяться на то, что у него хватит сил с успехом потягаться с враждебным богом лютичей. Сомневаться в его благожелательности к Пястам тоже не приходилось, ибо это был бог жены польского князя и его союзника— чешского владыки. Наконец, именно потому, что он был чешским, славянским, к нему было легче обращаться, с ним можно было договориться на родном языке. Все это были, конечно, очень важные для польского князя соображения.

Итак, Чехия сыграла чрезвычайно важную роль в христианизации Польши. Об историческом значении это-

го события в польской истории нет нужды, по всей вероятности, особенно подробно говорить в настоящей работе. В своих основных, главных чертах вопрос этот уже достаточно детально разработан в марксистской историографии, как в польской, так и в советской77.

Являясь по существу отражением далеко продвинувшегося процесса феодализации польского общества, принятие христианства самым активным образом способствовало его дальнейшему развитию, создавало необходимые идеологические предпосылки для укрепления в Польше феодального строя. С принятием христианства в Польше стала распространяться письменность, столь необходимая для общества, разделенного на антагонистические классы. Правда, письменность эта была латинской, не понятной народу, что (было следствием принятия Польшей христианства от Запада, в его латинской форме. Следовало бы упомянуть также и о том большом значении, которое имела христианизация Польши при Мешко I для развития польской средневековой феодальной культуры.

Польско-лютические войны, разрыв чешско-лютиче-ского сотрудничества, польско-немецкий и польско-чешский союз и христианизация Польши, основание пражского епископства и миссийного епископства для Польши— вся эта сумма фактов, как видно из предыдущего хода рассуждений, легко укладывается в цепь взаимосвязанных и друг друга обусловливающих событий при том условии, если предположить стремление Чехии и Польши использовать имперскую программу Оттона I для укрепления своих внешнеполитических позиций в ходе мирного сотрудничества с Империей. Сотрудничество с Империей действительно дало свои определенные положительные результаты во второй половине 60 — самом начале 70 гг. как для Чехии, так и особенно для Польши.

Однако, если чешские или польские политики серьезно рассчитывали на прочное и длительное сотрудничество с Империей, если они в самом деле рассчитывали разрешить в рамках универсалистски-имперской программы Оттона I основные задачи своей государственной политики (к сожалению, источники хранят полное молчание на этот счет), то уже самое ближайшее будущее показало полную нереальность такого рода планов. Немецко-поль-ско-чешский союз 60-х годов оказался всего лишь временным, преходящим явлением в политической жизни Центральной Европы.

Иллюзорность расчетов (на тесное сотрудничество с германскими феодалами сказалась уже в 968 г. после решительного столкновения Мешко с Вихманом, когда, вопреки указаниям самого Оттона I, восточные маркграфы Герман и Дитрих под предлогом угрозы войны с Данией заключили мир с ратарями78, оставляя Мешко один на один с его противниками. Анализируя соответствующие сообщения Видукинда, К. Малечинский приходит к определенному выводу, что такой поворот событий был результатом сознательных действий восточногерманских феодалов, опасавшихся слишком быстрого роста Древнепольского государства и стремившихся сохранить известное равновесие сил между ним и лютичами79. А это явно ослабляло прочность успехов, достигнутых польским князем на Западном Поморье80. Буквально через несколько лет дело дошло уже и до прямого военного столкновения между польским князем и восточногерманскими феодалами, что как нельзя лучше подтверждает суждения польского историка.