Западный Берлин и советская дипломатия (1963-1969 гг.)

Позиция Брандта, заключил из всего этого Данелиус, снова показала, что от СДПГ не приходится ожидать изменения западноберлинской политики. Отсюда вывод: «Единственная партия, учитывающая пожелания западных берлинцев и поэтому выдвигающая требования мира и разрядки напряженности путем переговоров, – это СЕПГ Западного Берлина. Об этом должно подумать население на предстоящих выборах в местные органы самоуправления».[85]

Советское посольство в ГДР, однако, хорошо понимало разницу между политикой Аденауэра и позицией Брандта, о чем свидетельствуют и уже упоминавшаяся публикация П.А. Абрасимова,[86] и многочисленные донесения советских дипломатов в МИД СССР. Понимал это, вероятно, и сам Данелиус, но партийные интересы заставляли его прибегать к этим пропагандистским и демагогическим высказываниям.

Для выяснения вопроса о том, как готовилась несостоявшаяся встреча и каким могло быть ее содержание, большое значение имеют две памятные записки, подготовленные по указанию Брандта. Их содержание было обнародовано 23 января агентством ДПА.

Одна из них представляла собой перечень «особенно бесчеловечных последствий, вызванных возведением стены». В ней прежде всего говорилось о том, что жители Западного Берлина – это единственные во всем мире люди, которые не могут поехать в Восточный Берлин, и что для такого положения нет ни малейшей разумной причины. Далее подчеркивалась жестокость и бессмысленность приказа восточногерманским пограничникам открывать огонь при попытках бегства из ГДР.[87]

Вторая памятная записка была составлена в хронологическом порядке и содержала перечень шагов по подготовке встречи Хрущев – Брандт.

Заслуживает внимания запись от 17 января, согласно которой «во второй половине дня советская сторона была поставлена в известность о готовности Брандта встретиться для беседы вечером того же дня. На последовавшем затем чрезвычайном заседании сената бургомистр Амрен (ХДС) заявил, однако, что коалиция окажется под угрозой, если Брандт согласится на встречу. Заседание было прервано, чтобы дать Брандту и Амрену возможность переговорить между собой. При этом выяснилось, что в случае, если Брандт посетит Хрущева, члены ХДС, независимо от спорных процедурных вопросов, уйдут в отставку (с постов сенаторов – Р.Д.) Затем сенат собрался снова на заседание, и Брандт сообщил, что, к сожалению, он должен отказаться от достигнутой договоренности, поскольку для него в этот момент весьма важное значение имеет сотрудничество обеих политических групп – ХДС и СДПГ. Для большинства сената (СДПГ), сказал он, встает вопрос, какие выводы следует сделать из того, что в этот момент курс действий определяется мнением меньшинства».[88]

Показательно еще одно сообщение ДПА из Западного Берлина от 23 января. «Один советский дипломат, – говорилось в сообщении, – вернул … обе памятные записки, которые были преданы советской стороне … Как сообщило берлинское ведомство печати и информации, советский дипломат предал эти записки одному из сотрудников правящего бургомистра.[89] Сообщают, что этот сотрудник подтвердил советскому дипломату, что при неофициальных переговорах, проводившихся при подготовке к запланированной встрече, никогда не шла речь о желании советского премьер-министра. Скорее была установлена обоюдная готовность встретиться между правящим бургомистром и главой правительства СССР».[90]

Печать ФРГ и Западного Берлина в вопросе о срыве встречи Брандта с Хрущевым разделилась на два лагеря, один из которых одобрял планы правящего бургомистра, а другой резко осуждал их. При этом почти все газеты выражали сожаление, что по этому вопросу открыто проявились серьезные внутренние разногласия в сенате и городской палате депутатов.

Резко осудила позицию противников встречи «Франкфуртер Рундшау». «То, что теперь многими празднуется как победа верности принципам и стойкости, – подчеркивала газета, – явилось безобразным позором для немецкой политики … О Хрущеве можно думать что угодно, но в Берлине ему принадлежит решающее слово… Беседа с ним, конечно, не принесла бы чуда. Может быть она закончилась бы совершенно безрезультатно. Однако ответственный немецкий политик в Берлине не может упускать возможность рассказать руководителю советской политики о заботах и аргументах берлинцев».[91]

Не менее резко выступила и «Шпандауэр Фольксблатт». В комментарии, озаглавленном «Непостижимо!», газета писала: «Если нет никаких сомнений в том, что как союзники, так и федеральный канцлер не имели возражений против встречи правящего бургомистра с Никитой Хрущевым, если правильно, что только отсутствие политического чутья у некоторых членов западноберлинского сената – деятелей ХДС воспрепятствовало встрече, то это является сумасшествием, равного которому нет во всей послевоенной истории нашего города. Совершенно ясно одно: сегодня при наличии стены и учитывая начало абсолютно нового политического периода после кубинского кризиса следовало бы использовать всякую попытку вступить в переговоры».[92]