Западный Берлин и советская дипломатия (1963-1969 гг.)

Согласно рассматриваемому документу, уже при выработке временного соглашения нужно было одновременно добиваться того, чтобы поставить пребывание войск трех западных держав в Западном Берлине «на другую, т.е. договорную основу и привлечь туда в качестве гарантов также войска ряда социалистических и нейтральных стран. Однако, учитывая жесткую позицию западных держав в этом вопросе, можно было бы пойти на то, чтобы оставить в нем на период действия временного соглашения о Западном Берлине лишь войска США, Англии и Франции».[112] Но в этом случае следовало бы предусмотреть их постепенное сокращение и договориться о том, что по истечению срока действия временного соглашения вопрос о пребывании их войск в Западном Берлине снова будет предметом обсуждения между четырьмя державами как составная часть переговоров о германском мирном договоре.

При этом, считало посольство, можно было бы предусмотреть в соглашении такие положения, которые, формально не отменяя пока оккупационный режим, «фактически свели бы на нет права оккупационных властей в Западном Берлине, что облегчило бы полную ликвидацию оккупационного режима при заключении в будущем мирного договора с ГДР».[113]

В проекте посольства предусматривалось также, что при заключении промежуточного соглашения СССР мог бы заявить, что Советское правительство сохраняет за собой право по истечении срока действия соглашения вновь поставить вопрос о заключении германского мирного договора. Одновременно можно было бы оговорить, что, если западные державы не пожелают подписывать мирный договор с двумя германскими государствами, Советский Союз и другие заинтересованные страны подпишут мирный договор только с ГДР. «В любом из этих случаев, – говорилось в документе посольства, – в том числе в случае подписания мирного договора только с ГДР, Западный Берлин превращается в нейтральный вольный город, с привлечением к его гарантиям ООН. В связи с этим право оккупации утрачивает силу, и международно-правовое положение Западного Берлина ставится на новую юридическую основу, соответствующую условиям мирного времени».[114]

Особого внимания заслуживает следующий пункт проекта советского посольства. «Независимо от того, – говорилось в рассматриваемом документе, – будут ли допущены на основе соглашения о промежуточном решении наши войска в Западный Берлин в качестве гарантов в составе согласованных контингентов или будет найдено другое решение, следует стремиться к тому, чтобы был создан такой контрольный орган в Западном Берлине, наше участие в котором дало бы нам возможность обеспечить выполнение соглашения и в известной мере влиять на политическую жизнь этого города».[115] Эта лишенная пропагандистского прикрытия фраза звучала диссонансом с заявлениями официальных лиц и средств массовой информации СССР о советских интересах в Западном Берлине.

«Таким образом, – делало вывод посольство, – наше предложение сводится к тому, чтобы все положения временного соглашения о Западном Берлине охватывали примерно такие же пункты, которые предполагается включить в статус вольного города Западный Берлин и протокол о гарантиях».[116] Получалось, что посольство предлагало действовать в соответствии с известной русской поговоркой: „Не мытьем, так катаньем.” Если не удалось превратить Западный Берлин в демилитаризованный вольный город на основе предложений, сформулированных в ноте – ультиматуме от 27 ноября 1958 г., то нужно попытаться сделать это путем заключения промежуточного соглашения. Но во внешнеполитических ведомствах западных стран сразу же заметили бы это, если бы СССР официально выступил с таким предложением. На Смоленской площади, вероятно, это поняли своевременно. Во всяком случае, МИД СССР не прореагировал на призыв Брандта искать выход из берлинского тупика на путях разработки промежуточного решения. Брандт, правда, говорил о «сносном промежуточном решении»,[117] но был ли проект советского посольства „сносным” для Запада – это большой вопрос. Слишком уж неравнозначные уступки предлагалось сделать сторонам – западной несравненно большие, чем советской.

Посольство, естественно, понимало, что Брандт преследовал свои цели, говоря о «сносном промежуточном решении» для Западного Берлина. Тем не менее оно считало, что его идея может быть использована «для поиска промежуточного решения, выгодного для СССР и ГДР».[118]Более того, оно исходило из посылки, что «любое промежуточное решение в плане указанных выше предложений вело бы к укреплению наших позиций в Западном Берлине».[119]