Западный рубеж (СИ)

— Могу вам сказать лишь одно, — заявила Ходкевич. — Я являюсь руководителем всей (выделила она) польской разведки в России.

Я посмотрел в сторону Артура, развел руками, и сказал так, словно бы никакой шпионки перед нами не было:

— А ты говоришь — она нормальная.

Лицо у пани Беаты покрылось красными пятнами.

— И что вам опять не нравится? — возмутилась шпионка. Чувствовалось, что вот-вот, и она сорвется в истерике.

— Да что вы, нам все нравится, — кивнул я, и опять обратился к Артуру: — Может, укольчикпопросим женщине сделать?

Я посмотрел на нашу «сестру милосердия», в опасении — не сорвалась бы Татьяна. В обморок-то не упадет, девушка крепкая, с опытом работы в госпитале, но кто знает, не возмутится ли дочка кавторанга, глядя на мои методы? Нет, сидит, словно вкопанная и, вроде бы, ей любопытно. Таню надо переводить из машинисток в оперативный состав, однозначно. Или, а это даже лучше — по возвращению в Архангельск организую — ко я лечебную амбулаторию для сотрудников Архчека, а Татьяну Михайловну назначу главным врачом. Нет, «главным» нужно брать человека с дипломом о высшем образовании, а ее можно определить начальником. Или отправить девушку учиться на доктора?

Татьяна, между тем, поднялась с места и сделала шаг по направлению к задержанной шпионке.

— Подождите вы со своим уколом, — нервно сказала пани Ходкевич, с опасением озираясь на шприц. — Я сделала признание, что вас не устраивает?

— Пани Беата, ну, сами посудите, — рассудительно сказал Артур. — Кто же в здравом уме признается в том, что он руководитель всей польской разведки в России?

Ай да Артузов! Как он умело «подхватил» мою тональность, и задал правильный вопрос!

Вот тут я понял, что меня начало «клинить». Это кого я сейчас так снисходительно одобряю? Еще бы по плечику похлопал. Артузова? Человека, которым я восхищался еще с юности, и из-за которого и выбрал эту профессию?

— У меня сразу такой вопрос, — вмешался я. — Если вы руководитель разведки, то почему о вас ничего не сказал Добржанский? Человек, представившийся нам резидентом, и сдавший добрый десяток агентов?

— Научитесь правильно запоминать польские фамилии, гражданин Аксенов, — презрительно сощурилась пани Беата. — Его фамилия Добржинский, а не Добржанский. А не сообщил обо мне лишь потому, что ему не положено знать. Добржинский — лишь один из множества резидентов, не более.

Артузов выглядел озадаченным, а мне такая схема была известна. Потом нарисую ему структуру сицилийской мафии, или ОПГ девяностых годов, когда есть лидер, в чьем подчинение «бригадиры», а уже те направляют «быков» — простых исполнителей. Значит, наша пани Беата, «капо капоне».

— Вы можете предъявить какие-то доказательства? — поинтересовался Артузов.

— Могу, — тихо сказала пани, опуская глаза. — Но у меня условие. Я стану говорить только с вами, гражданин Артузов. Уберите отсюда ваших санитаров из психиатрической клиники, и пусть уйдет гражданин Аксенов.

Мы с Артуром переглянулись. Артузов спросил:

— А чем вас не устраивает товарищ Аксенов?

— Вы курируете польское направление в контрразведке, вы — здравомыслящий человек. Я не хочу иметь дело с большевистским фанатиком, вроде Аксенова.

Вот те раз! Это я-то большевистский фанатик? Обидно.

— Товарищи, спасибо. Можете быть свободны, — сказал Артузов Татьяне и «санитару» (его, кстати, изображал один из чекистов), и нерешительно посмотрел на меня.

Но я только пожал плечами, и направился к выходу. Уже в дверях кое-что вспомнил, и поманил Артура, а когда тот торопливо подошел, протянул руку:

— Ключ от кабинета давай. — Артузов смотрел непонимающими глазами, пришлось пояснять: — Кто мне чай настоящий обещал? Я что, не заработал?

Артур безропотно отдал мне ключ и попросил:

— Не забудь стол листами прикрыть, иначе закапаешь все. Сухари, чай и все прочее в тумбе найдешь. Но мне что-нибудь оставьте.

— Я что, зверь, что ли?

Посмотрев на Таню, стоявшую чуть поодаль, снизил голос:

— Только, Володька, смотри — стол не по назначению не используй.

[1] На самом деле это был датский подданный Карл Леве, сотрудник консульства США. После протеста Временного правительства его выдворили из России, и заменили Феликсом Коулом. Кстати, тоже шпионом.

Глава 20. Товарищ Дзержинский

Сегодня Феликс Эдмундович изменил собственным привычкам. Не помню, чтобы Председатель ВЧК заставлял кого-то ждать, если человеку назначался прием, а уж тем более не страдал чиновничьим снобизмом, когда высокопоставленное лицо демонстрирует свою занятость, проявляя неуважение к посетителю.

А сейчас мы с Артузовым сидели в креслах и ждали, пока Дзержинский подпишет множество бумаг. Всколоченный секретарь (расческу ему купить, что ли), то и дело подкладывал нашему шефу очередной документ.

Тем не менее, Феликс Эдмундович не подмахивал все подряд: быстро, по диагонали, но, тем не менее, просматривал бумаги, верно, успевая уловить суть, и потому на некоторых ставил не подпись, а резолюцию в верхнем левом углу, а какие-то документы откладывал в специальную папку.