Западный зной

Модлинг подъехал через несколько секунд, бросая ему оружие с глушителем. У них было два пистолета, но Энтони ездил весь день без оружия, на случай, если его остановят настоящие полицейские. Он бросил мотоцикл и побежал к веранде, где была открыта дверь. Модлинг оглянулся. Он достал сигареты, закурил.

Энтони быстро открыл дверь, врываясь в комнату. Ему было только двадцать девять лет. Его отобрали за безупречную езду и великолепную стрельбу. Он оглянулся. Никого нет. Нужно подняться на второй этаж. Возможно, хозяин дома находится там. Черт возьми, он потеряет драгоценные секунды.

И вдруг он увидел выходившего из другой комнаты Скобелева. Он поднял оружие и… заколебался. Этот человек был только похож на Эдуарда Скобелева. Но это не он. Незнакомец улыбнулся. Энтони смотрел на него и не понимал, что происходит. Похоже, их обманули. Нет, это точно не Скобелев. Но такого не может быть. В доме никого не должно быть. Он не успел додумать эту мысль до конца. И почти сразу раздались крики со всех сторон:

— Стой! Руки вверх! Положи оружие на пол! Сдавайся!

Энтони затравленно оглянулся. Со всех сторон на него смотрели неожиданно появившиеся люди в штатском. У всех в руках было оружие. Это была засада. Их обманули. Нет, не их. Модлинг все придумал здорово. Обманули его самого, как мальчишку. Подсунули ему другого человека вместо Скобелева. Он снова посмотрел по сторонам. Сразу шесть или семь человек кричали ему, перебивая друг друга и требуя сложить оружие. Но тогда они арестуют и Модлинга. Этого нельзя допустить.

Он поднял пистолет и мгновенно сделал выстрел в Лжескобелева. Пусть хотя бы он ответит за другого мерзавца, решил в последнюю секунду своей жизни Энтони. Он рассчитал правильно. Его выстрел был почти беззвучен. Зато выстрелы всех остальных оказались куда громче, чем нужно. Прозвучало сразу десять или двенадцать выстрелов. Он сделал шаг и упал на пол, простреленный со всех сторон. Игравший роль Скобелева сотрудник ЦРУ поморщился, вставая с пола, куда он был опрокинут убойной силой выстрела. В его бронежилете застряла пуля.

Модлинг ждал своего молодого напарника, считая секунды. На пятнадцатой он встревожился, на двадцатой достал свое оружие, но еще через несколько секунд услышал крики. И затем выстрелы. Много выстрелов. Он повернулся. Со всех сторон к нему спешили машины и люди. Откуда-то сверху появился вертолет.

«Засада, — понял Модлинг, — с этого холма мне не уйти». Люди бежали к нему, и каждый кричал что-то свое. Из вертолета донеслась какая-то другая команда. Он оглянулся. Стало понятно, что отсюда все равно не выбраться. Модлинг чуть усмехнулся. Они все-таки сумели переиграть приехавших гостей. «Бедный мальчик, наверно, он не сдался и открыл огонь на поражение. Они думают, что можно арестовать „ликвидатора“. Они считают, что это в принципе возможно».

— Придурки, — насмешливо и почему-то весело сказал Модлинг. Он быстро приставил свой пистолет с глушителем к своему виску и выстрелил, уже не услышав огорченных криков подбегавших к нему людей.

Санкт-Петербург. Россия. 29 мая 2006 года

Он рассчитал все правильно. Она пришла и на следующую ночь. Они вели себя как молодые безумцы, словно у них был медовый месяц. Если бы ему рассказали о подобных отношениях, он бы ни за что не поверил. Но каждая встреча была как новое откровение.

Элина рассказала о сыне, пообещав познакомить их, как только мальчик начнет ходить сам. Она явно гордилась успехами своего сына, чудом избежавшего гибели. Рассказывая о сыне, она вдруг замолкла, словно какая-то тень набежала ей на лицо. Нахмурилась. Она не умела притворяться, все эмоции отражались у нее на лице.

— Сегодня зашел мой муж, — сказала она. — Ты знаешь, он долго молчал, а потом вдруг спросил, счастлива ли я? Мне показалось, что я ослышалась. Он обычно не задавал подобных вопросов. Я даже подумала, что он знает про тебя. Хотя откуда ему знать. Но я повернулась и спросила, почему он задает мне такой странный вопрос. Ты просто светишься от счастья, сказал мне муж. Представляешь себе? Он тоже заметил. И это в тот момент, когда я была у постели нашего мальчика. Даже несмотря на эту аварию, даже несмотря на мой разрыв с мужем. Он это почувствовал.

— А может, он тебя до сих пор любит? — осторожно спросил Тимур.

— Когда любят, не изменяют, — нервно заметила Элина, отворачиваясь. — Мне казалось, что человек хочет жить рядом с тем, кого он любит, оберегать, доставлять удовольствие, радоваться его счастью.

— Есть разные формы любви, — заметил он. — Нельзя требовать ото всех людей одинакового проявления эмоций.

— Доставлять боль, значит, можно? — спросила она, поднимая голову. — Тебе не кажется, что ты выглядишь странно в облике его адвоката.

— Я просто с тобой разговариваю.