Запах магнолий

В последний раз я поцеловал ее соленые глаза и подтолкнул к выходу. Как ей было тяжело уходить, я видел по окаменелой спине. Мне так хотелось догнать ее и еще раз прижать, сказать что-нибудь утешительное, но что это даст? Мне стоило больших усилий не делать этого, а развернуться и зайти в терминал…

Я смотрел на ускользающий за окном Бангкок, на этот город-монстр.

С каждой секундой я все дальше и дальше от тебя, Пао. Защемило сердце и стало трудно дышать.

Я успокаиваю себя тем, что завтра ты уже с каким-нибудь Арни или Клодом и будешь любить их так же… И, может быть, завтра ты забудешь меня…

Но как скоро я смогу забыть тебя, Пао?..

С опозданием на много лет…

Часть 1

Оксана опустила окно и вдохнула свежий запах полей. Перед ней открывался пейзаж, не оскверненный ни безликими многоэтажками, ни заводскими трубами, ни рекламными щитами, что предлагают попробовать карри роллы, летать с Аэрофлотом и взять рассрочку на три года…

— Мама, а когда мы приедем? — послышалось за спиной.

— Скоро, — ответила Оксана.

— Ты всегда так говоришь, а мы все едем и едем, но никак не приедем, — Настя развернула чупа-чупс и сунула его в рот.

— М-м… клубничный, — зажмурилась она от удовольствия.

На горизонте появилась череда приземистых, словно вросших в землю под бременем лет домишек.

— Смотри! — закричала Настя, указывая пальцем. — Вон — домик бабки Ешки!

— Не кричи мне в ухо! Никаких бабок Ешек нет! — резко ответила Оксана. — Ты уже большая для такой ерунды!

— Ма-ам, а на кого похож дедушка?

— Увидишь.

— Почему я раньше не видела своего дедушку? — спросила Настя, потрепав мать по плечу. — Почему мы никогда не ездили к нему в гости?

— Отстань. Смотри в окно, — отмахнулась от нее Оксана и закурила.

«Хороший вопрос, дочка! Почему мы только сегодня решили навестить твоего деда? И нужно ли нам это? Однажды я должна тебе все рассказать, даже если это нелегко. Как объяснить тебе, дочка, что такое предательство? Ведь ты еще не знаешь такого слова. Не знаешь, что значит жить с обидой на родного человека всю жизнь, но это не может продолжаться вечно. Ради приличия я должна сделать визит, как бы мне это ни претило.

И вот я, забыв на время об обидах, с полным багажником снеди и семилетней дочкой за спиной, мчусь по этим ухабам, чтобы поздравить отца с днем рождения. Я подниму бокал шампанского за его здоровье, как хорошая дочь, а отец, прослезившись, будет благодарить меня. Все будет выглядеть прилично, но это будет лишь пародия. Пародия на отношения между отцом и дочерью…»

— Мама, весь дым на меня, — заскулила Настя.

— Открой окно!

Опустив окно, Настя принялась разглядывать автомобили, встречающиеся ей на пути. Старенькая залатанная шестерка — вся набитая детьми, тявкающей собакой, усталой женой, тюками, потрепанным жизнью лысым главой семейства…

Дети стали корчить Насте рожи, крутить у виска, показывать языки. Настя высунула в окно средний палец и прокомментировала:

— Едут на таком драндулете, а еще дразнятся.

— Не хорошо хвалиться тем, что у тебя лучше!

— Почему нехорошо? — удивилась Настя. — Тогда зачем у нас машина лучше, чем у них? Зачем у кого-то денег больше?

— Так получилось.

«В последнее время моя семилетняя дочка задает такие вопросы, на которые у меня нет ответов. Почему дети задают так много вопросов и совсем не умеют молчать? Мне сейчас совсем не хочется забивать голову пустяками…»

* * *

Жаркий майский вечер. В зарослях акации, не умолкая, заливались скворцы. Черный кот, разомлевший от жары, свернулся клубком в тени. Блеклые бабочки, похожие на цветки жасмина, бесшумно порхали в неподвижном воздухе…

Лавров, сидя у раскрытого окна, отрешенно смотрел перед собой.

Часы пробили семь. Он вздрогнул и обратил взгляд на дорогу. Спортивный автомобиль на полной скорости свернул с трассы и направился к его дому.

— Не обманула.

Автомобиль быстро приближался. Мелькнул тонкий профиль родного ему лица.

Лавров встал и направился к двери. Послышался скрип тормозов.

— Здравствуй, папа! — услышал он знакомый хрипловатый голос.

Лавров ждал этой встречи так же сильно, как и боялся. Оксана стояла перед ним в светлом льняном костюме — загорелая, холеная, чужая…

Лавров глядел на нее с недоумением — как изменилась за эти годы! Не внешне, она по-прежнему красива — тут другое. Черты лица стали жестче, а уголки губ разочарованно опустились. Это уже не та девочка, что сидела у него на коленях, делясь своими секретами. В детстве он звал ее — Ксюшей, Ксаночкой, котенком… Сейчас он не мог назвать Ксюшей эту почти чужую ему женщину.

— Здравствуй, дочь! Как у тебя дела?

— Не знаю, так сразу ответить…

— Заходи, — сказал он, пропуская ее в дом. — У нас будет время поговорить.

— Поздоровайся с дедушкой! — прошептала Оксана и вытолкнула вперед Настю.

— Привет, дед!

На него смотрели широко раскрытые любопытные глаза, не мигая, как умеют смотреть лишь дети. Лучи солнца запутались в русых кудряшках, а мелкие веснушки рассыпались на вздернутом носике, во рту — чупа-чупс, пахнущий клубникой…

— Привет, — улыбнулся Лавров, не в силах оторвать взгляда от ее лица.