Запах магнолий

— Нет, онаэтого не делала, но толькоонаумела так унизить меня. Она делала вид, что меня не существует. Оназаходила в комнату, садилась за стол и обводила взглядом: скатерть, вазу с фруктами, меня… В этот момент я чувствовала себя неполноценной.

— Никогда не видел.

— Онаослепила тебя, а я не могу объяснить слепому о радуге…

— Это твои фантазии. Я все помню: когда она пыталась шутить с тобой, то ты замыкалась в себе или убегала. Если она была задумчива, и это было нехорошо. А что хорошо? Чего бы ты хотела?

— Хотела лишь одного — никогда не видетьее.

— Теперь все ясно — это не она такая плохая, а это ты ее не хотела. Она могла делать, что угодно, ты бы ее никакую не воспринимала. Тебе был невыносим сам факт ее существования. Во всех сказках мачеха описывается эдакой стервой — злой, жестокой, а падчерица — эдаким несчастным воробышком, которую заклевала мачеха. В жизни все по— другому. Часто падчерица так несносна, просто дьявол во плоти, что отравляет жизнь и отцу, и мачехе… Да и себе тоже. И какая она тебе мачеха, при живой-то матери? Просто — моя жена…

— Просто — вторая твоя жена, ради которой ты бросил первую семью, — негодующе сверкнула глазами Оксана.

— Тебя я не бросал! — попытался защититься Лавров.

— Ты все испортил! У нас была такая семья, а ты предал меня и маму!

Вдруг встречаешь какую-то смазливую шлюшку и все рушится! Ты бессердечный, самовлюбленный, эгоистичный!

— Никакой «такой» семьи у нас не было. Отношения много лет были плохими. Мы скрывали это от всех, но это не могло продолжаться вечно. Мы с твоей матерью терпеть друг друга не могли. Я как мужчина для нее вообще не существовал.

— Что ты хочешь сказать?

— C твоей матерью мы не спали после твоего рождения. Не мог же я жить так всю жизнь.

— Конечно, ради меня этого делать не стоило.

— Можно прожить всю жизнь и ничего себе не позволить — ни любви, ни страсти, ничего. Жить ради детей. Потом стареешь, дети вырастают и вылетают из гнезда, и им на тебя наплевать. У них уже своя любовь, своя страсть и свои дети, а твоя жизнь прошла и нечего вспомнить…

— Зато сейчас у тебя воспоминаний хоть отбавляй, — ехидно съязвила Оксана.

— Воспоминания — это единственное, что остается с нами до самой смерти.

— Заметила это в твоей комнате — на всех фотографияхона.

— Я хотел быть не только отцом, но и мужчиной. Твоя мать была ужасная женщина. Она давила на всех. С ней я не чувствовал себя мужчиной. Ненавидя ее, всю свою любовь, что была в моем сердце, я обратил на тебя. Жил лишь тобой…

— Пока на горизонте не появиласьона.

— Я не перестал любить тебя и после этого, — оправдывался Лавров.

— Конечно, нет. Просто я отошла на второе место.

— Это неправда! Мое отношение к тебе не изменилось. Тебя я любил как дочь, а Наташу как женщину.

— Как ты любил маму?

— Не было у меня к ней любви, и не мог я больше поддерживать видимость брака.

— Даже ради меня?

— Даже ради тебя. Если б я не развелся, то позже ты все равно бы перестала нуждаться во мне, как все подростки. В своем эгоизме ты б забыла, что у тебя есть отец и все время проводила в компании сверстников.

— Конечно.

— Не строй из себя пострадавшую. Ты действуешь еще жестче. Как только тебе надоел очередной жеребец, ты его бросаешь, даже не задумываясь о дочери. От меня же ты требуешь жертвы. Ошибка, совершенная другим, всегда кажется гадкой, но стоит нам самим сделать подобное, и это уже не выглядит так плохо. Чужие пороки всегда хуже наших пороков. Свои мы всегда можем оправдать, а чужие судим по полной. Что же ты мне ставишь в упрек, если сама знаешь, как тяжело жить с человеком, которого не любишь?..

— За что тыеетак любил?

Лавров на секунду задумался:

— Наташу? За все, даже за недостатки. Она была расточительна, лжива, эгоистична. Я готов был ей простить все — ложь, измену, только бы она была со мной. Не мог жить без нее! Это было наваждение! С ней каждый раз умирал и рождался заново, я чувствовал себя молодым!

— Не верю в это… не могу поверить, — замотала головой Оксана.

— Почему?

— Я не знала такой любви. Никогда и ничем я не жертвовала ни для кого…

— Ты никогда не любила?

— Мне казалось, что любила, — задумалась Оксана. — Но и ради него я не пошла на жертву.

— Ты еще большая эгоистка, чем я думал. Мы тебя перелюбили в детстве…

— Кто перелюбил меня? — закричала Оксана. — Мать меня не любила! Ты!.. Ты любил, но потом предал! Я не всегда была такая… Я знаю… Я изменилась после того, как ты от нас ушел!

— Давай! Вали все на меня! Эгоисткой ты стала из-за меня! Два раза вышла замуж непонятно зачем, тоже из-за меня? Ребенка родила непонятно зачем, тоже из-за меня? Почему ты молчала? Ждала столько лет, а сейчас обвиняешь меня?

Лавров захрипел и схватился за сердце.

— Так какого хрена ты вообще не вычеркнул меня из своей жизни? Почему не ушел совсем и не оставил меня в покое? — кричала Оксана, кричала, не в силах остановиться.

В ней вдруг вскипела ненависть за все обиды, что отец причинил ей:

— Это как ампутация — очень больно, но в самом начале. Потом привыкаешь жить без этого органа…