Запах медовых трав

Тюнг был очень хорошим человеком. Его уважали все в округе. Он был внимателен, заботлив, и только один у него был недостаток — очень уж молчалив. Он подолгу лежал молча, широко открыв глаза, а иногда, с трудом приподнявшись, садился на кровати и принимался латать свой старый рюкзак. Один парень из местного ополчения рассказывал Дыкам, что Тюнг — круглый сирота, что он из бедняков и стал участвовать во Вьетмине[81] еще со времен подполья, он не женат, когда-то староста в их селе очень хотел выдать за него свою младшую дочь-красавицу, но Тюнг сказал, что никогда не полюбит девушку из богатого дома…

Рана на бедре Тюнга постепенно заживала. Он уже мог сидеть и понемногу ходить. Часто он приходил в дом к Дыкам и разговаривал с Ле. Ле смущалась и все норовила убежать на кухню, но Веселинка не позволяла ей ничего делать и прогоняла обратно, говоря, что невежливо оставлять гостя одного. Первые дни после болезни Ле очень боялась, что Тюнг зайдет к ним. Она только что поднялась с постели и была очень бледна. Но когда как-то раз, посмотревшись в зеркало, обнаружила, что уже оправилась, и перестала бояться…

Примерно через полмесяца рана Тюнга почти зажила, и он решил вернуться в свой уезд.

Дорога проходила как раз мимо медпункта.

Повозка остановилась перед домом. Тюнг, неся в руках свой старый вещмешок, в шлеме, утыканном засохшими ветками маскировки, осторожно уселся в повозку. Семья Дык вышла на дорогу проводить его. Мать велела Ле принести плодов папайи и запихала в рюкзак Тюнга. Ле, отдав папайю, тут же вернулась в дом. Веселинка стояла в дверях, позади младшей сестры, и думала о помощнике фельдшера. Тюнг попрощался с родителями и помахал рукой сестрам. Мать не преминула напомнить ему:

— Когда будете здесь, не забывайте к нам заглядывать!

— Непременно, — пообещал Тюнг…

Из дома донесся смех матери. Ле понесла чай угощать Тюнга.

Веселинка развесила выстиранную темную одежду, отломив маленькую щепку от обрубка бамбука, наколола на нее мыло, с которого уже стерлось изображение ласточки, и понесла в дом.

Тюнг как раз положил на лежанку аккуратно сложенный кусок кипенно-белого парашютного шелка. Мать тут же спросила:

— Это зачем?

— Трофей, мой подарок Ле.

Ле отвернулась, растроганная, и смущенно прикрыла ладошкой улыбающийся рот. Тюнг тоже зарделся. Редко на его лице можно было увидеть такой румянец. Мать засмеялась:

— Зачем вы это!

Веселинка радовалась за сестру и вместе с тем страдала, думая о своей горькой участи.

Она вдруг подумала о помощнике фельдшера, этом «шокхане»[82], испортившем ей жизнь. Она чувствовала, что ненавидит его. Но так ли сильна ее ненависть? Что ж, если Ле будет счастлива, то и она будет довольна. Она станет меньше мучиться…

Веселинка повернулась и вошла в дом.

Ей вдруг почему-то вспомнилась первая ночь, когда помощник фельдшера сидел так близко рядом с ней, что сердце со трепетало. Потом впервые в своей жизни она почувствовала на своем лице горячее дыхание молодого парня, которое опьянило ее… Правда ли, что он женился на той богатой торговке из Дапда, как утверждала соседка, тетушка Бай, — люди ведь всегда знают о чужих делах лучше, чем о своих. А может, все это выдумки? Ведь вот придумали же, что она выпила яд, чтобы убить ребенка! Ясно было одно: он обманул ее.

Веселинка думала о том, что будет дальше. Думала о том дне, когда станут праздновать свадьбу Ле и Тюнга. У нее в жизни никогда не будет такого счастливого дня. Господи, скольким женщинам, да, наверное, почти каждой, выпадает счастье надеть свадебный наряд, ее ведут в дом жениха его родственники, и все село приходит на них посмотреть и поздравить. Только ей никогда, никогда даже не мечтать об этом.

* * *

…В небе светила полная луна.

Митинг только что начался. Народу собралось много. Веселинка стояла одна, чуть поодаль.

Ей было всего лишь девятнадцать лет. Ее переполняла радость, жизнь сулила много прекрасного и неизведанного.

Она и не оглядываясь знала, что один человек сейчас ищет ее. Вот-вот он подойдет и встанет рядом. Она волновалась.

Все случилось так, как она ожидала.

Он подходил к ней сзади. Вот какой-то парень из ополчения поздоровался с ним. Она чувствовала, что он уже стоит рядом.

Веселинка тихонько повернулась, ласково улыбаясь.

И вдруг отпрянула в страхе.

Это был не Тюнг, это был помощник фельдшера!

Веселинка бросилась бежать, он — за ней.

На бегу у нее рассыпались волосы. Вокруг так много народу, почему же никто не хочет ей помочь?

Вдруг кто-то громко ее окликнул.

Веселинка обрадовалась, услышав этот голос.

Но тут же ей снова стало грустно.

Тюнг шел вместе с Ле. Лицо у сестры было радостное.

А помощник фельдшера куда-то исчез.

И вдруг Веселинка почувствовала, что она уже не девятнадцатилетняя девушка, теперь ее все кругом ругали, все презирали.

Тюнг и Ле позвали ее с собой.

Но Веселинка отказалась и просила их идти без нее.

Она смотрела им вслед и плакала. Как ни пыталась она сдержать слезы, но ничего не могла с собой поделать.