Запах медовых трав

Хао не помнил, как заставил себя подняться с постели, как ухитрился преодолеть открытое пространство возле санитарной палатки так, чтобы его не заметили девчонки-поварихи. Когда он нахлобучил на голову шлем и встал на ноги, он с ужасом подумал, что не сможет сделать ни шагу. Ноги казались невероятно тяжелыми и не желали слушаться. С величайшим трудом ему удалось выбраться из палатки наружу, от яркого солнечного света у него закружилась голова, и только каким-то чудом он удержался на ногах. Первые несколько шагов он проковылял, обливаясь потом, затем с удивлением обнаружил, что ему как будто бы стало лучше и он в состоянии двигаться дальше. Дорогу он знал как свои пять пальцев, но никогда еще она не казалась ему такой трудной. Камни, покрытые скользким мхом, разъезжались под ногами, утыканные колючками лианы больно хлестали по лицу, рукам и шее. Хао шел, пригнувшись, плотно сжав губы, чувствуя, как кровь приливает к голове, стучит в висках, а перед глазами маячат красные круги, отвратительная рябь… Хао не помнил, сколько времени шагал таким образом. Когда послышался рев вражеских самолетов и над головой начали рваться бомбы, он был уже в девственном лесу. Оставалось пересечь этот лес, затем перейти вброд горный ручей, а там уже и дорога недалеко. Он остановился на секунду, чтобы перевести дыхание, затем снова позвал:

— Лам, где ты?

Его голос отозвался эхом — это скалы ответили ему, затем эхо потонуло в хаосе грохота, наполнившего джунгли; бомбардировщики продолжали неистовствовать и крушить все вокруг.

* * *

Лам и Хао чуть было не столкнулись лбами. Увидев друга, Лам в первую минуту остолбенел от изумления, но, придя в себя, порядком рассердился. Он сам не мог взять в толк, почему встреча с Хао вызвала у него такую досаду. Увидев, какие у Хао красные, воспаленные глаза, какой болезненный вид, Лам не смог сдержать раздражения:

— Что за чудак! Ты ведь болен — чего же ради тебя сюда принесло? Забыл, что Тхан велел тебе лежать?

Хао виновато отвел глаза. В самом деле, возразить что-либо трудно. Он и в самом деле едва стоит на ногах. Стараясь скрыть свою слабость, Хао перевел дух и стал с беззаботным видом стряхивать сухие листья, приставшие к одежде.

Но Лам снова напустился на него:

— Что же ты молчишь? Я хочу узнать: ты действительно явился сюда по приказу Тхана?

— Нет, что ты!

Тут только Хао посмотрел в глаза другу. Тот добродушно улыбнулся и спокойно сказал:

— Никто мне не приказывал. Понимаешь, я сам… Просто я беспокоился за тебя.

В этот момент Хао так был похож на того мальчишку, с которым Лам учился в школе. Та же добродушная улыбка, тот же невозмутимый тон. Он был младшим, но всегда опекал его, старшего, всегда готов был защищать его. Лам вдруг все понял. Встретившись с ним взглядом, Лам почувствовал, что окончательно выходит из себя, однако Хао рассудительно продолжал:

— Лам, друг! Я очень за тебя беспокоился. Тебе ведь никогда не приходилось заниматься таким делом. К тому же это моя обязанность, ты тут ни при чем. Я уже вполне оправился, ну, давай-ка мне мины…

— Нет! Ни за что в жизни!

Лам замотал головой и вдруг подумал, что повторяет слова, которые слышал от других. Ни за что в жизни… Хао любил произносить эти слова, когда они вместе работали на дамбе, защищающей поля от наводнения, или когда рыли канавы на полях кооператива. А дома его собственная мать каждый день произносила эти самые слова. И здесь, в части, многие говорили так… и всегда решали за него. А он, Лам, это терпел и вел себя словно избалованный, всеми оберегаемый ребенок. Только теперь он понял, как все это ему надоело. Нет, он больше не позволит так обращаться с собой.

Попятившись назад, Лам судорожно вцепился в сумку с минами, словно опасаясь, как бы Хао не вырвал сумку у него из рук. Тот приблизился к нему, собираясь что-то сказать, но не успел и рта раскрыть, как почувствовал на своем плече сильную руку Лама и впервые в жизни увидел в глазах друга незнакомые злые огоньки. Даже голос Лама показался ему совершенно незнакомым — слишком строгим и твердым:

— Ну ладно, хватит! Ты можешь наконец понять, что это задание поручено мне и я не могу перепоручить его кому бы то ни было. Ясно? А теперь иди назад…

Все это было сказано спокойно, но твердо.

— Лам! Да выслушай же ты меня! Надо быть очень осторожным, очень…

Но Лам уже не слушал, он стремительно бросился вперед. На бегу он несколько раз оглянулся и радостно засмеялся, белоснежные зубы так и засверкали на мокром от пота лице.

* * *

Эту бомбу Лам увидел сразу. Спускаясь по крутому склону к дороге, он не сводил глаз с чудища, зарывшегося носом в землю прямо посредине дороги.

«Ну и подарочек подбросил нам мистер Джонсон!» — подумал он.