Запах медовых трав

Лам усмехнулся про себя: как будто он и сам не понимает… Любит этот Тхан поучать, а зачем? Ламу прежде не доводилось ни разу иметь дела с бомбами этого типа — он их в глаза не видел, — хотя достаточно наслышался об их силе. Девушки из второго отделения, Хюе и Ну, рассказывали, что эта чертова бомба очень больших размеров — ну прямо кит! Лежит она на дороге, зарывшись носом в землю, а хвостовое оперение торчит вверх — настоящее чудище! По-видимому, девчонки считали Лама парнем глуповатым и трусливым и получали немалое удовольствие, стращая его. Но только зря они старались: он и сам понимал, что любая бомба замедленного действия, а тем более такая — это тебе не перезрелый плод хлебного дерева, сорвавшийся в саду с ветки. Конечно, Лам не был смельчаком, но вот уже без малого шесть месяцев он только и делал, что ремонтировал дорогу здесь, на этом горячем участке фронта, и постепенно привык, даже обрел какую-то нечувствительность, ко всем этим бомбам и снарядам. Конечно, невольно становится не по себе, когда этакий зловещий «гостинец», с воем раздирая воздух, стремительно несется к земле и взрывается на твоих глазах где-нибудь поблизости: осколки свистят прямо над головой… но на этом все и кончается. Лам, как и все остальные, преспокойно отряхивал землю с одежды и снова принимался за дело. Но бомба замедленного действия! Она залегла там как кровожадный зверь, подстерегающий свою добычу, а он должен приблизиться к этому зверю, ощупать его пышущее злым жаром тело, с величайшей осторожностью выгрести из-под него землю, чтобы заложить мину, установить взрыватель… И откуда ему знать, в какую минуту должен сработать механизм, установленный в этом мерзком теле из железа и стали, чтобы сотни килограммов смертоносного металла разлетелись в разные стороны и разорвали его собственную грудь. Увы, все может случиться именно так. Лам подумал о своей матери… Она волновалась всякий раз, как только Лам начинал шмыгать носом, схватив насморк. Что было бы с ней, если б она узнала, на какое дело он решился…

Хватит, не надо больше об этом думать. Все гораздо проще: бомбу нужно обезвредить до наступления темноты, чтобы открыть путь для продвижения наших войск. Этим делом должен был заняться Хао, «сапер номер один» — как звали его в части. Но Хао расхворался, и ему никак нельзя было поручать такое дело. Остался Лам, который неплохо наловчился взрывать скалы — тут уж он никому не уступит. Кого же посылать, как не его.

Когда эта мысль пришла ему в голову, Лам на какое-то мгновение похолодел от ужаса. Но уже в следующую минуту принятое решение полностью завладело им, и он почувствовал не ужас, а странный трепет, какую-то не вполне осознанную надежду… Нет, это была не надежда, а настойчивое желание, потребность сделать то, что свыше его сил — именно поэтому он сейчас уже не смог бы отказаться от внезапно принятого решения, оно завладело всем его существом, неотвязно-заманчивое, влекущее…

И только уложив в сумку мины и взвалив на плечо железную лопату, Лам по-настоящему осознал всю серьезность задания, которое ему предстоит выполнить. Все отделение было в сборе, за исключением Хао.

— Смирно!

Когда Тхан, выстроив отделение, чтобы попрощаться с Ламом, строгим голосом подал команду, Лам почувствовал, что от смущения и волнения лицо его зарделось и покрылось потом. Ему очень хотелось пошутить или хотя бы улыбнуться: к чему все эти церемонии? Он постарается быстро управиться — и мигом назад! Но всмотревшись в сурово-торжественные лица бойцов, Лам прикусил язык, слова застряли у него в горле. Вот они, его товарищи: командир отделения Тхан, неизменно серьезно относящийся к любому делу, но такой ребячливый в часы отдыха; Лак, который пришел к ним прямо из седьмого класса, — он вечно что-то мастерил, сверлил, пилил, за что по праву и получил кличку «инженер»; а вот Туан, самый веселый и озорной парень в отделении, с которым Лам обычно делится своими сердечными тайнами. Но странно, от его обычной насмешливости и говорливости сейчас не осталось и следа. Полные губы плотно сжаты — Ламу это кажется непривычным, — только чуть раскосые глаза часто-часто моргают, в них удивление и еще что-то невысказанное…