Запах медовых трав

Узнав об этом, Ман искренне обрадовался за жену. Так же радовался он и тогда, когда жену приняли в партию. Но поскольку она продвигалась слишком быстро, Ман столь же радовался, сколь и волновался за нее. Даже у себя на работе Ман не знал покоя. Время от времени он отрывался от дел и, устало потягиваясь, загибал пальцы, взвешивая все «за» и «против» и бормоча себе под нос: «Если подходить объективно, то получается вот что: во-первых, Муй отличается исключительным трудолюбием, прямо из кожи лезет вон, каждый год ходит в передовиках труда; во-вторых, у нас нет детей, а бабушка еще очень крепкая, все хозяйство фактически на ней держится, вот у жены и развязаны руки, и на первом месте у нее работа; в-третьих, не каждый отличается такой честностью, к ней не подступишься со всякими там взятками… Случись что-нибудь в этом роде — не надейтесь ее разжалобить… Кажется, чего же еще желать? Ну, допустим, с этими тремя пунктами все в порядке… А недостатки какие? Во-первых, она медлительна, не говоря уже о том, что малоинициативна… Если бы она была рядовым работником, это бы еще куда ни шло, но для руководителя… прямо беда… Во-вторых, теоретическая подготовка у нее хромает. Правда, после вступления в партию она занималась на курсах… Если ты кадровый работник, не думай, что вполне достаточно одного добросовестного отношения к делу. Не умеешь говорить убедительно — тут же вызовешь насмешки, они так и приклеятся к тебе… За примером далеко ходить не надо… взять хотя бы беднягу Вана — и в партию вступил раньше других, а толку что? В теории слабо разбирается, вот и топчется всю жизнь на одном месте, дальше бригадира не пошел! В-третьих, опыта у нее маловато, совсем еще зеленая. Всего год с небольшим была ответственной за работу среди женщин общины и вдруг, пожалуйста, — председатель большого кооператива! Административная работа, руководство большим хозяйством — дело нешуточное! Ох, как нелегко справиться с этим! Ведь не поможешь — пропадет! Не потянет…»

Раньше, бывало, Ман по воскресеньям не занимался никакими делами, отдыхал, иногда захаживал к друзьям — поговорить о международных событиях, о положении на Юге. Или возился в огороде. Однажды он соорудил перед домом очень красивую жардиньерку, чтобы подвязывать побеги люффы. Очень полезное дело сделал: и дворик украсил, и люффой обеспечил семью на лето… Но больше всего ему нравилось в погожие дни бродить с ружьишком по полям, охотиться на дичь. К полудню он возвращался домой с целой связкой: приносил и серо-желтых степных куропаток, и ржаво-бурых горлинок, и пепельно-серых горлинок с ожерельем из разноцветных перьев, и птиц с блестящим черным оперением и длинным хвостом, похожим на лопаточку для извести, употребляемой при приготовлении бетеля… Перышки птиц были выпачканы кровью, а головки безжизненно свешивались вниз. За Маном обычно бежала целая толпа ребятишек. Мальчишки постарше и посмелее оттесняли остальных, восторженно разглядывая ружье, просили:

— Дядя Ман! Дайте выстрелить хоть разок… Только разок! Мы в следующее воскресенье покажем вам на том берегу реки такое место… Горлинок там видимо-невидимо… Правда… Ну дайте разок попробовать, дядя Ман!

А теперь Ман вынужден был отказаться от этих маленьких радостей. По правде говоря, в военное время не до них… Но дело было даже не в этом: попросту Ман очень тревожился за жену. Теперь Ман каждый вечер спешил домой, чтобы расспросить ее о делах, узнать, не случилось ли чего-нибудь, помочь, если нужно. Он по-настоящему переживал за нее… Ман был похож на строгого родителя, который, вернувшись домой после долгого отсутствия, первым делом велит детям показать школьные тетради…

Накануне вечером он задержался в уездном центре. Ему порядком надоела затянувшаяся дискуссия, и он почувствовал большое облегчение, когда смог наконец сесть на велосипед и отправиться домой. Ночи стояли безлунные, к тому же недавно прошел ливень, и лужи на дороге еще не успели просохнуть. Время от времени приходилось слезать с велосипеда и обходить их, поэтому Ман вернулся домой только часам к двум ночи. В такое время деревенская дорога безлюдна: пока добирался до дому, он видел лишь одного человека, который что-то делал на залитом водой рисовом поле — видно, ставил вершу. Но когда Ман свернул к своему дому, он уже издали заметил, что окно светится и тусклые блики падают на изгородь перед домом… Нетрудно было догадаться, что это Муй «сражается» со счетами или с каким-нибудь отчетом. Мана охватило острое чувство жалости. «Черт возьми! С пятью классами далеко не уедешь, слабовато у нее со знаниями…»

Даже не ополоснув заляпанных грязью ног, он ввалился в дом. Увидев мужа, Муй поспешила освободить стол от книг, отодвинув их к стене.

— Почему так поздно? — спросила она.

Оглядев груду книг, Ман ответил вопросом на вопрос:

— А ты чем занимаешься?

Муй рассмеялась, ее щеки зарделись:

— Да вот составляю смету расходов кооператива. Приезжали специалисты, торопили с этим делом… Ой, где ты так вымазался? Возьми-ка лампу да пойди вымой ноги…

Ман отвел руку жены.