Запах медовых трав

Я забрался в лодку. Для того чтобы умерить охватившее меня нервное возбуждение и показать, что я не из белоручек и не новичок на реке, я взял весло и стал грести.

— Ну вот и утро скоро, — вдруг пробормотал старик, который сидел, обхватив больную ногу.

Я прислушался: далеко в деревне, невидимые за туманом, кричали петухи. У развилки я спросил:

— Направо поворачивать или налево?

— Направо. Поедем в Бамбуковую деревню.

Где-то совсем близко раздалось несколько винтовочных выстрелов, а за ними автоматная очередь. И почти тут же над нашими головами появились два вертолета.

— Черт, повадились охотиться каждую ночь. Видно, партизаны из Бамбуковой деревни один все же подстрелили. Они ведь всегда звеньями по три летают…

Мне незачем было знать, сбит один из вертолетов или нет. Я пытался представить себе людей, которые только что стреляли. Какие они? Добрые, жестокие? Может, старик везет меня в Бамбуковую деревню, чтобы сдать им?

По листьям пальм побежал прохладный ветерок, он принес запах гари.

Тхать Нук велел мне передохнуть.

— Ну-ка, выпей со мной вина, согрейся!

— Спасибо, я не пью.

— А настойку?

— Нет, не люблю.

— Ну, тогда я тебе чай сделаю.

Он налил себе небольшой стаканчик, осушил его залпом и принялся разжигать огонь в глиняной жаровне, пристроенной на корме. Мы перебросились с ним еще какими-то пустыми, ничего не значащими фразами, и вдруг он спросил:

— Ты сам-то откуда будешь?

— Из Тяккадао.

— Ну, дорога дальняя… Что-то ты не похож на наших вьетнамцев![46]

— Я последних года четыре работал в Намаванге[47].

Не знаю, верил ли старик тому, что я говорил, но я принялся пересказывать все, что я когда-либо слышал о Стране Пагод, лишь бы только доказать, что я действительно из местных вьетнамцев.

Тхать Нук вздохнул, налил чашку чая и протянул мне.

— Палочки для еды бывают длинные, а бывают и короткие, вода случается и большая, и малая — то прилив, то отлив. И в Камбодже так, и во Вьетнаме так. Повсюду есть люди и хорошие, и плохие. Сайгонские солдаты и солдаты Лон Нола сожгли мой дом и убили жену, а невестку и внука бросили в огонь… Один я остался на этом свете… Так-то вот, а некоторые считают меня вором. Враки все это! Просто раньше главари здешних шаек побаивались меня и частенько стаканчик подносили. Людям всегда подозрителен тот, о ком они мало знают. Вот я, к примеру, как про тебя поначалу думал…

— Что я тайный агент, шпион?

— Вот-вот!

Большие, влажно поблескивающие глаза старика смотрели на меня простодушно и смущенно. Я опустил голову. Значит, нелегко пришлось нам обоим — и ему и мне, — и все это из-за тех, кто сделал меня своим слугой. Я мог обмануть еще кого-нибудь, обмануть раз, другой, но невозможно обмануть всех. И главное, нельзя обмануть самого себя. Я почувствовал необходимость во всем признаться Тхать Нуку.

— Скажу вам правду, я солдат сайгонской армии.

— Ну! Выходит…

— Да. Меня взяли насильно, привезли в Кампонгспы. Я бежал…

Так бывает, когда долго сдерживаемая вода вдруг прорвет плотину, — я рассказал ему все до мельчайших подробностей: и про то, как я блуждал в джунглях, и про то, как боялся его…

— А сейчас я думаю только о том, как бы поскорее добраться домой, — закончил я.

Небо заволокло облаками. Наша лодка шла теперь уже не в Бамбуковую деревню. Тхать Нук повернул к деревне Капоки, где мы с ним должны были расстаться. Прямо по носу лодки тянулся ровной прямой лентой канал, вода в нем из черной постепенно превращалась в бледно-розовую и вдруг вспыхнула ярким огнем в лучах наступающего дня. Зелень вокруг — и кустарники, и большие деревья — зазвенела птичьими голосами, приветствующими зарю.

Перед тем как проститься, Тхать Нук снова спросил меня:

— Значит, ты твердо решил идти в Тяккадао?

Я кивнул. Он долго молчал, потом с сомнением покачал головой:

— Уж больно далеко. Боюсь, не доберешься… А… Ну да ладно. Возьми-ка мой кальян. Через день будешь в Главном селе, спросишь там старейшину и передашь ему кальян, он тебе поможет.

— А вдруг он мне не поверит? Может, вы напишете несколько слов?

— Господи, да я же ни одной буквы не знаю!.. Ну ладно. Ты вот что — отдай ему кальян и скажи: «ры сэй теонг кап, бонг ла чроу кса. Лон Нон ры си да, тиа бон ла руа по А ме ри ка…» Ясно?

— Нет… не совсем…

Тхать Нук рассмеялся:

— Это значит: хочешь срубить бамбук, сравняй колючки, солдаты Лон Нола — это шипы американцев. Запомнил?

— Да, запомнил. А можно одновременно и сравнять колючки и срубить бамбук, как вы думаете?

— Вот-вот! Срезают колючки, чтобы срубить бамбук!

Тхать Нук показал мне: вон там лежит Главное село, оно еще под контролем сайгонских властей, а в той стороне, где высокие пальмы, — освобожденная зона. Он дал мне на дорогу бутылочку тигровой мази и двести риелей[48]. Да, дорога, которую я прошел, таила в себе много опасного. Но всюду находились хорошие люди, готовые помочь мне.