Запах медовых трав

— В наших обычаях много хорошего, но немало и плохого. Обычай, который велит охотнику пригласить разделить добычу среди всех жителей села, хороший. И такие обычаи мы будем охранять. Но от плохих обычаев нужно избавляться. В прошлом году целую неделю было запрещено работать, за это время птицы и полевые мыши да и наводнение сколько риса уничтожили, помните? Это табу — отживший предрассудок, в других селах от него давно уже отказались, зачем же мы его храним? Ведь так мы весь рис потеряем, сами голодать будем да и армии нечего будет дать! Вот и судите сами, не позор ли это! А селу своему мы вреда не хотим.

Парни возбужденно кричали:

— Эй, зовите сюда шамана!

— Небось удрал вредный старикашка!

Тут как раз и подошла Те с братишкой. Она встала за спиной Тан А Шана. Все лицо ее было залита слезами. Что так взволновало ее — смелые слова Тан А Шана или то, как он стоял, гордо подняв голову?

Маленький Тан сразу же подскочил к Тан А Шану и с жаром воскликнул:

— Я сейчас развяжу тебя!

Подошел председатель кооператива. Было видно, что его разбудили, лицо со сна казалось бледным — ну прямо кислое тесто в старой глиняной крынке. Он захлопал в ладоши и пронзительно закричал:

— Хватит, хватит, расходитесь, не место здесь буйволам рогами сцепляться и незачем ссориться!

— Да кто ссорится!

— А что же это такое?

— Председатель, засвидетельствуйте. «Протокол о противозаконном нападении и связывании. Мы… жители села Миет свидетельствуем, что…»

Председатель, кажется, только теперь проснулся. Он замахал руками и примирительно сказал:

— Ну ладно, ладно, все мы одной крови, все мы зао…

Но толпа возмущенно потребовала:

— Составляйте протокол да читайте погромче, чтобы все слышали!

— Нужно раз и навсегда отучить людей от дурных привычек! А то чего доброго снова еще что-нибудь затеют!

— Пора нашего шамана на перевоспитание отправить! Хватит ему губить кур да свиней!

Тан А Шан наконец вздохнул с облегчением. У Те тоже будто камень свалился с души. Застучала кровь в висках — это Тан А Шан оглянулся и посмотрел на нее. Впервые глянули они в глаза друг другу…

Так было покончено с одним из самых нелепых обычаев. И село Миет, столь дорогое сердцу Те, обрело новую жизнь.

Много событий произошло еще потом, но Тан, братишка Те, упорно вспоминает только об этом случае. Но ведь и сама Те без конца вспоминает первую встречу с Тан А Шаном на маниоковом поле в безлунную октябрьскую ночь.

А Тан всякий раз, стоит только семье собраться за столом, снова и снова принимается рассказывать отцу эту историю, точно это любимая старая сказка. И Биен, отложив палочки, смеясь, говорит:

— Прежде человек сам надевал на себя путы, а теперь сам их снимает — вот как некоторые сами сбрасывают с себя веревки.

На что Тан обязательно возразит:

— А вот и нет, это я его развязал! Те, скажи, ведь правда? Ты же видела!

Перевод И. Зимониной.

Нгуен Нгок

ГЕРОИНЯ

Утро. Тует, как обычно, собирается в школу.

Собственно, все уже готово. Блокнот со списком учеников, сегодняшний диктант с заранее отмеченными «трудными» словами, задачи на умножение, география родного края и — то, чего она никогда не забывает, — письмо от Хюи, бережно вложенное в хрестоматию на тридцать пятой странице, как раз там, где нарисованы два больших плода на[57]. Тует сама раскрасила картинку, и плоды вопреки природе стали красными, потому что карандаш у нее только с двумя грифелями — красным и синим — других нет.

Она вышла из дому, осторожно притворила за собой дверь и тут только обратила внимание на то, что день сегодня ясный и солнечный. Яркие блики играли на склонах гор, высвечивая высоко на другом берегу реки деревню белых мео. Словно сказочный замок, деревня то появлялась, то вновь исчезала. Двое ребятишек оттуда каждый день приходили в школу к Тует. В ясные дни видно было даже, как малыши — два крохотных белых пятнышка — спускались по склону горы. В классе Тует усадила маленьких мео поближе к себе, на вторую парту, и ежедневно после уроков спрашивала их:

— Вы завтра придете в школу?

— Да, уважаемая учительница, завтра мы придем.

— Не забудьте передать от меня привет папе и маме, — говорила Тует.

Девочка — она была постарше — отвечала:

— Хорошо, — и добавляла всегда: — Я вас так люблю, учительница!

Откровенно говоря, вечерами, когда, накинув синий ватник с меховым воротником, подарок Хюи, Тует сидела одна и проверяла тетради, ей нередко казалось, что все кругом сон или сказка. А двое большеглазых малышей, спускающихся в школу из горной деревни, которая то исчезает, то вновь возникает на старом месте, — уж не из старинной ли легенды являются они к ней на уроки… Она всерьез опасалась, что в один прекрасный день они куда-нибудь скроются и не придут больше в школу.

Хюи, наверное, посмеялся бы над ней. Он человек практический и не любит всяких фантазий. Когда Тует уезжала из Ханоя, он сказал ей: «Ты у нас настоящая героиня…»