Запах полыни. Повести, рассказы

Бекену нравилась лесть, он знал за собой этот грешок, да только ничего не мог с собой поделать. Вот и сейчас, когда председатель произнес первые слова похвалы, он снял стеганую шапку, съехавшую набекрень, вытащил из кармана тюбетейку, расправил ее и, соблюдая обычай, напялил на стриженую голову. Его морщинистое лицо пришло в движение, заблестели от удовольствия раскосые глаза, рот растянулся в широкой улыбке. Бекен одобрительно кивал на каждое слово председателя, как бы говоря: «Да, да. Это на самом деле так».

Потом ему предоставили слово, собрание дружно захлопало, и тут Бекен струсил, даже вспотел от волнения.

— Я обещаю тебе, начальник… буду хорошо беречь поля, — выпалил он единым духом.

Все ждали, что он скажет еще. Бекен вытер пот рукавом, исподтишка обвел глазами присутствующих, и вдруг в нем проснулись старые обиды.

— Э, разве все скажешь? — произнес он горячо. — Неблагодарная наша работа, вот что. Только и слышишь проклятья. Такой да сякой! А сколько наговоров? Этому не так, тому не так! Пока не убрали урожай, нет тебе ни сна, ни отдыха! Все лето красное не слезаешь с коня, да что там — просто не снимаешь пояса. Только и делаешь, что ругаешься со всеми. А те, кто имеет скот, ненавидят тебя, вот как!.. С тех пор как после войны я стал охранником, что только не слышали эти уши? Сбудься самая малость проклятий — давно бы отсохли мои бедные кости. По правде говоря, нет никакой благодарности за эту работу. Вот что я хочу сказать! Все!

— Мы выслушали, как трудно приходится нашему многоуважаемому Бекену. Но как же ему удается хорошо работать в таких условиях? Вот бы что нам еще хотелось узнать от нашего аксакала, — заметил хитрый председатель, и люди закивали в знак согласия.

— А работаю я так… — начал Бекен и невольно выложил весь свой опыт.

Но в конце выступления он тоже провел хитроумного председателя.

— Ну, начальник, ты меня похвалил, спасибо за это! А теперь создай мне хорошие условия для работы. Как хочешь, а забери у бригадира гнедого и передай мне, — заявил Бекен.

И вот сегодня этот гнедой трусит ровной рысью под Бекеном. И все-то ему неймется: шарахается от воробьев, что взлетают из-под копыт с пронзительным шумом, а когда кругом спокойно, все равно грызет удила. «В старину на таком гнедом ездил сам Жуанбай. Знаменитый был гнедой, и ход такой же, как у моего», — подумал Бекен с гордостью, хотя, признаться, ему не только не доводилось сидеть на коне Жуанбая, но и даже водить его на поводу. Так, погрузившись в приятные мысли, он незаметно для себя доехал до Уйжыгылгана и, только очутившись на вершине холма, перед которым лежала долина, остановил коня.

В былые времена здесь стояла шестикрылая юрта. Потом на юрту налетел бешеный ураган и повалил ее. С тех пор это место называлось Уйжыгылган — Поваленный дом. По родовым преданиям, дошедшим до Бекена, в древние времена здесь были похоронены его далекие предки — кочевники. Затем род перекочевал на новое место, и теперь среди извечной травы едва возвышались бугорки, неприметные для непосвященного глаза.

Когда в долину прилетал ветер, вокруг холмиков шевелился ковыль, поблескивал на солнце, словно шерсть тучного барана. Этих мест еще не касалось орудие земледельца. Трава, прожив свое, умирала, и на ее место вставала новая трава, как и во времена предков Бекена…

Бросив на долину привычный взгляд, Бекен покачнулся в седле, в глазах его стало темным-темно. «Э, что со мной? Что-то неладное», — подумал он испуганно.

Перед ним распростерлось поле, перепаханное под пар. Оно однообразно тянулось до серых скал, и Бекен растерянно искал глазами могилы предков, у которых он молился каждую весну. Но их поглотила тяжелая волна вспаханной целины. У Бекена посерело лицо, от сердца отхлынула кровь.

— Ни дна, ни покрышки тому, кто велел распахать эту степь, — прошептал он, гневно тряся реденькой бородкой.

Конь проваливался в глубоко вспаханной черной земле, Бекен проехал до места, где, по его предположению, раньше находились могилы предков, слез с коня и, придерживая гнедого на длинном поводу, долго отыскивал признаки прежнего захоронения среди бугров, тускло мерцающих срезами.

Где могилы предков, которым поклонялся он с детства? Исчезла та святыня, которой он доверял свои беды и которая поддерживала его в самые трудные минуты. Он озирался, надеясь найти хоть бы малейший признак, подтверждающий, что здесь лежат прославленные батыры и почтенные люди, родство с которыми поднимало его в собственных глазах.

Отчаявшись, Бекен опустился на колени там, где земля была немного желтоватой, и начал, шевеля губами, творить молитву. Но слезы застилали ему глаза, захватывало дыхание и не подчинялись губы, мешая достойно довести молитву до конца.

У него было ощущение, будто из-под его ног выбили почву, и теперь он неприкаянно болтался в пустоте. Тогда его мысли начали искать опору, и в памяти всплыли рассказы о славных делах его предков, что передавались из поколения в поколение…