Запах серы

Афарский опыт давался нам тяжело, происшествия случались куда чаще, чем хотелось бы. Риском нападения кочевников — хотя сейчас я понимаю, что он был совершенно неоправдан и шел от непонимания истинных намерений местных жителей, — можно было пренебречь. Риск потерпеть аварию в пустыне или безнадежно застрять вдали от лагеря оставался. При этом было ясно, что одолеть пешком это расстояние невозможно. Был риск ожогов — Варе серьезно обжег ноги, пытаясь пройти по хрупкой корке, покрывавшей горячие грязи возле вершины вулкана Гада-Але… Неоднократно казалось, что мы вот-вот свалимся от перенапряжения и жары, заберемся слишком далеко и не рассчитаем сил, поддавшись искушению взглянуть на интересное лавовое образование или собирая образцы…

Стало ясно, что, прежде чем решаться на любой поход, следует взвесить все его возможные последствия. Однажды мы отправились с западного края лавового поля к застывшим потокам, которые, судя по аэрофотографиям, были богаты риолитами; содержащийся в них кремний делает эту породу очень вязкой и при застывании придает ей особую морфологию. А поскольку риолиты — редкость в базальтовом «контексте» Афарской впадины, было интересно, во-первых, убедиться в их наличии, а во-вторых, попытаться объяснить их присутствие. Мы вышли впятером — геолог, геохимик, проводник-эфиоп, фотограф, присланный американским журналом «Национальная география», дабы запечатлеть нас в деле, и я.

По данным аэросъемки мы решили, что на весь путь туда и обратно у нас уйдет 6–7 часов. Поскольку было бы безумием шагать под сумасшедшим афарским солнцем через хаотическое нагромождение хрупких, как стекло, лав между одиннадцатью утра и четырьмя часами пополудни, я предложил выступить под вечер, переночевать в поле, а утром вернуться в лагерь. По опыту я знал, сколь изнурительно, а зачастую и опасно ходить по лавовым потокам ночью. К сожалению, ночь застала нас довольно далеко от цели.

Мы продолжали еще какое-то время идти, хотя следовало остановиться на ровном месте, разбить палатки и лечь спать. В результате мы оказались застигнуты кромешной тьмой посреди базальтовых надолб, даже присесть в не очень удобной позе там было невозможно.

Несколько глотков воды и плитка шоколада скрасили нам часы, остававшиеся до рассвета. Все кое-как прикорнули, за исключением Аберры. Аберра — высокий, поджарый эфиоп с горящими глазами, казалось, не ведал усталости. Не получая поручений, он чувствовал себя обделенным, а чем опаснее и тяжелее было дело, тем с большим удовольствием он за него брался. Так и в эту ночь он наотрез отказался от сна и мягким кошачьим шагом бродил вокруг, вглядываясь в темноту. Трое геологов хотя и не выказывали такой прыти, как наш эфиопский страж, но не больно переживали неудобства, предвкушая интереснейшие наблюдения. Что касается нашего друга Виктора, репортера американского журнала, его чело оставалось хмурым: после сидячей ночевки предстоял дневной марш по адскому нагромождению нефотогеничной лавы. Одно и то же, одно и то же — сплошные ржавые и черные камни, торчащие вкривь и вкось. А поскольку у бедняги не было никакого опыта хождения по лавовым полям, где трудно отличить твердь от хрупкой корки, он уставал гораздо больше нас. К тому же Виктор нес на себе свой профессиональный инструментарий в красивых кожаных футлярах — разумеется, достаточно «функциональных», но страх каких тяжелых и неудобных для акробатических вывертов. Нет, никакого удовольствия репортеру поход не сулил…

Рано утром мы набрели, к вящей нашей радости, на жилу темных трахитов, а немного погодя, как и явствовало на фотографиях, — на слой риолитов, отчетливо различимый среди господствующих вокруг базальтов. Его появление, видимо, было обусловлено явлением, которое называется дифференциацией, а если так, то это было крайне интересно. Образцы, которые мы отбивали молотками и, пронумеровав, запихивали в рюкзаки, стоили всех тягот пути сюда и еще больших тягот на пути обратно, когда рюкзаки придется тащить на себе. Но фотограф дошел до точки профессионального разочарования: эти треклятые трахиты и риолиты ничем не отличались от остальных, таких же невыразительных, мрачных камней, о которые только ранишь ноги…