Запах смерти

Брэнда же просто пробормотала слова извинения и снова уставилась в свой монитор.

Харрис кивнул, продолжая улыбаться:

– Если так, возможно, вам следовало бы отозваться. Вы же знаете, что говорят насчет публичности. Небольшое, но удачное интервью положительно сказалось бы на вашей репутации.

Ага. И на репутации факультета.

– Вероятно, позднее, – согласился я.

– Кстати… Я слышал, в заброшенной больнице нашли чей-то труп. Где-то в Северном Лондоне? Уж не заняты ли вы в данном деле? Это ведь так удачно, совсем недалеко отсюда…

Объясните это жертвам, подумал я.

– Ну пока я не имею права…

– Да, да, конечно. Что ж, удачи вам в расследовании. И с интервью.

Брэнда сочувствующие улыбнулась мне, когда за Харрисом закрылась дверь.

– Ответ тот же самый: нет, – сказал я.

Пройдя в клетушку, служившую мне кабинетом, я сразу проверил почту. Она состояла из обычной факультетской переписки, новостных рассылок и пары вопросов от моих аспирантов по поводу их диссертаций. Там же обнаружилось и последнее письмо журналиста-фрилансера.

Моим первым побуждением было удалить его, но после разговора с Брэндой я чувствовал себя обязанным хотя бы прочитать, что он написал. Впрочем, ничего нового я в нем не нашел. Надо признать, Скотт-Хейз писал в престижные газеты и журналы, так что, наверное, мне полагалось бы чувствовать себя польщенным его вниманием. Вероятно, в словах Харриса тоже имелась доля истины: интервью укрепило бы мою репутацию, которой, видит бог, за последний год изрядно досталось.

Однако перспектива увидеть свой портрет на страницах журнала меня абсолютно не прельщала. Я нажал «удалить», и письмо исчезло.

Глава 5

Только на следующий день Уорд позвонила мне с известием о том, что им разрешили забрать с чердака мумифицированные останки. Первой моей эмоцией стало облегчение. Накануне вечером позвонила Рэйчел, усталая после перелета, но возбужденная в предвкушении работы. К утру она должна была находиться на борту исследовательского судна, возможно, уже покинувшего порт и направлявшегося к одному из Эгейских островов. Им предстояло провести в море долгое время, и, хотя на борту имелся спутниковый телефон, использовать его собирались только в самых экстренных случаях. В общем, на связь Рэйчел могла выходить теперь только в зоне покрытия сотовых сетей или при наличии вай-фай- роутера, и следующего разговора с ней мне предстояло ждать несколько дней.

Все это мы понимали еще до ее отъезда, однако, пообщавшись с Рэйчел, я ощущал ее отсутствие еще острее. Поэтому, когда Уорд сообщила, что они готовы возобновить работу, я быстро уладил факультетские дела и поехал на совещание занятых в расследовании полицейских специалистов. Пресса наконец сообразила, что в заброшенной больнице произошло что-то поинтереснее заурядной смерти от передоза, и теперь на улице у въезда на территорию выстроилась колонна ощетинившихся антеннами телевизионных фургонов, а у ворот толпились репортеры с камерами. Мой приезд вызвал у них оживление, которое, правда, быстро спало, когда дежуривший у ворот констебль пропустил мою машину внутрь.

При дневном свете больница не производила столь гнетущего впечатления, как ночью. Угрожающие тени и неясные очертания оказались грудами строительного мусора и остатками стен сносившихся корпусов. Лишенное милосердной вуали темноты, здание демонстрировало напоказ свою увядающую красоту. Вероятно, прежде оно обладало великолепием загородного дворца. Два длинных флигеля выступали вперед по сторонам псевдоантичного портика главного входа, придававшего дому облик мавзолея. Широкие ступени поднимались к высоким двустворчатым дверям, хотя симметрию нарушал прилепленный в соответствии с современными нормами бетонный пандус для инвалидов-колясочников. Фасад производил впечатление, однако годы заброшенности, конечно, не могли не взять своего. В щели между каменными блоками ступеней пробивалась трава, а потемневшие от времени стены почти сплошь покрылись потеками птичьего помета и граффити. Некогда смотревшие на парк высокие окна были теперь заколочены, а выцветшие щиты с информацией о давным-давно закрытых медицинских отделениях лишь усугубляли ощущение заброшенности.

Совещание проводилось в стоявшем перед входом полицейском трейлере. Впервые Уорд участвовала в нем в качестве старшего инспектора, поэтому откровенно нервничала. Она уронила на пол свои записи и, чертыхнувшись, нагнулась собрать их. После доклада сразу ушла, и я даже не смог с ней поговорить. Зато когда вся казенная часть закончилась и я, переодевшись в комбинезон, пробрался сквозь толпу полицейских чинов и автомобилей к крыльцу, там стоял Уэлан. Рядом с ним находилась констебль в форме, и взгляд ее, направленный на третьего члена их маленькой группы, выражал высшую степень неодобрения. Это был крупный, крепкого сложения мужчина в желтом жилете со световозвращающими полосами. Я направился к ним, но, увидев, что они заняты спором, замедлил шаг.