Запах смерти

О подобной задаче я раньше не думал. Было в этом что-то неправильное, граничащее со святотатством – разделять их таким вот образом. Я ждал, пока детектив осторожно закреплял на похожих на птичьи лапки руках женщины с изувеченными пальцами и сломанными ногтями пластиковые пакеты. А потом, пока другой детектив фиксировал происходящее на видео, постарался отбросить все мысли о святотатстве и принялся за работу.

Ничего такого мне раньше совершать не доводилось. Фактически я имел дело с двумя разными типами останков, поскольку по своему состоянию они заметно отличались друг от друга. Если тело матери было подвержено воздействию воздуха, мух и грызунов, то ребенок в ее утробе оказался защищен значительно больше. Тело матери разрушалось извне, ее внутренние органы по мере высыхания уменьшались в размерах. В обычных условиях ребенок прошел бы те же стадии преобразования, когда бы процесс мумификации не затронул и его.

Вот в этом не было ничего обычного. Брюшная полость матери зияла открытым отверстием, выставляя напоказ крошечные косточки младенца. Будь это следствием прижизненного ранения, на юбке и футболке остались бы хорошо заметные следы крови. Поскольку их не наблюдалось, причину следовало искать в чем-то ином. Собственно, и вариантов-то этого имелось немного… точнее, всего один: крысы. Они обитают на чердаках, и тело женщины наверняка подвергалось их нашествиям, прежде чем мумифицировалось. Однако, в отличие от широко распространенного мнения, основными падальщиками, пожирателями человеческих останков являются вовсе не крысы. Лисы, собаки и даже домашние кошки гораздо более прожорливы, и при таких размерах их трудно в этом винить. Стоило бы любому из этих животных попасть на чердак, и последствия были бы аналогичными. Процесс пожирания тела начался бы с мягких тканей лица и шеи, а закончился бы разгрызанием костей. Кстати, по тому, как далеко зашел этот процесс, также можно с относительной точностью определять время, миновавшее с момента смерти.

Впрочем, судя по тому, что я видел, здесь такого не происходило. Отметины зубов ограничивались более или менее открытыми частями тела. Помимо травм от бесплодных попыток выбраться с чердака, подушечки пальцев носили следы маленьких крысиных зубов, что исключало возможность идентификации трупа по отпечаткам.

Подобные же следы были на ушах, носу и веках женщины, из-за чего лицо превратилось в зловещую маску. Все это позволяло предположить, что этим не занимался никто крупнее крыс. Хотя края вскрытой брюшины также были обглоданы, а крошечные кости эмбриона удостоились еще большего внимания, похоже, все это закончилось довольно давно. Пустые оболочки яиц внутри брюшной полости подсказали мне, что личинки Calliphoridae тоже приняли участие в пиршестве, и я склонялся к мысли, что основной ущерб останкам нанесли не крысы, а именно они.

Мухи откладывают яйца в брюшную полость только при наличии открытой раны. Для этого ране не обязательно быть большой: даже пореза или царапины достаточно, чтобы послужить насекомым приглашением к трапезе. Однако никаких следов того, что перед смертью жертва получала какие-либо травмы, я не видел: ни бинтов, ни пластыря, ни на теле, ни в складках брезента, в котором переносили тело. Да и на том месте, где тело лежало первоначально, тоже не обнаружили ничего подобного.

Что ж, эта загадка могла подождать до прибытия в морг.

Переставив одну из треног с прожектором ближе, я сосредоточился на горстке трогательно крошечных косточек. Пока я занимался ими, громкий стук снизу известил всех, что ложную перегородку наконец начали демонтировать. Я не позволил себе отвлечься на это.

Работа с хрупким скелетом неродившегося ребенка требовала предельной осторожности. Он сохранился не полностью, поскольку отдельные кости растащили крысы, или кто его здесь нашел. Оставшиеся кости отцепились друг от друга и перемешались – скорее всего, пока мумифицированное тело матери переносили на это место. Впрочем, крысы тоже приложили к этому старания. Я вынимал кости по одной и укладывал в маленькие пластиковые мешки, стараясь не путать правые и левые. Миниатюрный размер скелета означал, что процесс этот будет долгим, и все это время меня поджаривал стоявший рядом прожектор.

Поглощенный извлечением крошечного позвоночника с помощью пары пинцетов, я не стал оборачиваться на шум тяжелых шагов по настилу.

– Вы еще долго? – раздался голос Уэлана.

– Ровно столько, сколько потребуется.

Ответ прозвучал резче, чем хотелось бы. Я пытался отвлечься от мрачного характера своего занятия; судя по всему, у меня это плохо получилось. Я уложил позвоночник в мешок и выпрямился.

– Примерно половина еще осталась, – сообщил я. – Быстрее не сумею: кости можно повредить.

– Да, я понимаю.

– Как там у них, продвигается?

– Помаленьку. Мы решили не использовать электрических инструментов. Только молотки и долота. Не так скоро, зато и пыли меньше. Надеюсь, к полудню пробьемся и запустим туда детективов.

– А где Уорд? – Я не видел ее с того момента, как она ушла с утреннего совещания.